Публикуем полный текст выступления обозревателя, директора исследовательского центра «Ближний Восток-Кавказ» Международного Института новейших государств Станислава Тарасова на экспертных слушаниях Международного Комитета «Евразийская перспектива и решение политических, гуманитарных и экономических проблем «непризнанных» государств» в Москве, 14 июня 2012 года:

«В перспективе я не исключаю, что Москва и Тегеран пойдут на признание независимости Карабаха. Но появление феномена «двух Армений» может быть сопряжено только с серьезнейшими геополитическими изменениям в регионе так называемого «Большого Ближнего Востока». Более того, я не исключаю и того, что «армянский центр» в Закавказье переместится из Еревана в Степанакерт. Во всяком случае, по моему наблюдению, сейчас формируется закавказское направление в иранской внешней политике, которое преподнесет в скором будущем немало сюрпризов. И только после этого, как и после признания независимости Приднестровья, возможно сформировать, вернее, мне кажется это было бы целесообразным реанимировать процесс объединения Карабаха и Приднестровья в некий альянс непризнанных государств. В свое время этот процесс был. Тогда Карабах вышел из него, но сейчас можно предположить изменение позиции, так как в случае признания Россией Карабаха вокруг него возникает новый центр Армении и рождается новая геополитическая конфигурация с вариантом присутствия России.

Следующий серьезный момент: с кем мы будем делить, а мы вынуждены будем «делить», регион Закавказья. С Ираном или с Турцией? С кем нам предпочтительнее? Если честно говорить, то конечно лучше с Ираном, так как Иран открыто говорит: «Или вы выходите к Араксу и мы будем молчать, или мы будем осуществлять свою политику, но тогда вы молчите». Но, рано или поздно эта ситуация придет к какой-то развязке. Но если контуры евразийских проектов Ирана и Турции очерчены, обозначен ареал влияния этих проектов, то что такое российский проект, честно говоря, я не знаю. Какие его контуры? Ну включаем мы в него границы Казахстана, а дальше terra incognita для нас. Войдут ли в него государства Закавказья? Вот в Молдавии, например, заговорили о возможности ориентации на евразийское пространство. Я рассматриваю эти разговоры как рефлексию на кризисные явления в Европе, потому что в самой Европе тоже идет распад и очень серьезный. Скорее всего, речь идет о формировании Старой Европы, появлении лимитрофных зон в Восточной Европе. Отдельно Греция. Непонятно, как мы будем реагировать на Грецию? Внешние факторы заставляют Москву реагировать на них и в реактивности «минус» наших позиций.

Многое в дальнейшем ходе событий в регионе «Большого Ближнего Востока» зависит от качества дипломатической работы российского внешнеполитического ведомства. Перед нашими слушаниями я просмотрел список западных послов — США, Англии, Франции, Германии в закавказских государствах и государствах Средней Азии. Все они высокопоставленные дипломаты, связанные с различными аналитическими центрами, со спецслужбами и так далее. Я посмотрел и список наших послов в этих же странах, — я их уважаю, не хочу оскорблять, но это вообще-то ужасно. Мы имеем дело с фактором не только низкого уровня аналитической работы, но и ее практического отсутствия. Некоторые послы, с которыми приходится общаться, неглупые люди, пишут какие-то аналитические справки, доклады, обозначают какие-либо аналитические перспективы, но их никто здесь не слышит. То есть идет параллелизация — на уровне администрации работают бюрократизированные структуры, на уровне МИД вообще никакой аналитики нет, Совет Безопасности физически не может разрабатывать эту аналитику, так как не имеет возможностей.

Возникает вопрос: есть ли в этой стране, в России, структуры которые занимаются серьезным анализом этих проблем? На экспертном уровне подготавливают почву для принятия и осуществления решений? Мой личный опыт работы, поездки в Карабах, Иран, готовящаяся поездка в Турцию, показывают, что можно реализовывать публичные акции и, даже вызывая огонь на себя, заставлять МИДовских работников соответствующих подразделений реагировать и действовать. Такого типа работу — выход в широкое информационное пространство наших геополитических партнеров и конкурентов — необходимо делать. Прошел тот момент, когда, вот мы сидим анализируем, а МИД, Администрация принимают решения — этот этап уже прошел. Идут ошибки. Необходимо публично об этом говорить. И так говорить, что бы заставлять принимать решения. Почему? Потому, что ход событий с Юга вынудит, заставит действовать, заставит реагировать, ситуация не будет находиться в статике. В Средней Азии это точно. В Закавказье, мне кажется, это вопрос где-то осени или ближе, судя потому что происходит на Карабахском направлении.

Там, в Карабахе уже идут перестрелки, армянская сторона говорит, что это выгодно режиму Саргсяна, Баку утверждает, что им тоже это невыгодно — мол, они еще не сгруппировались. Но поскольку в Карабахе нет миротворческого корпуса, в любой момент может вспыхнуть военный конфликт, работающий как детонатор. Причем в этом конфликте в нынешней ситуации заинтересованы и Иран, и Турция.

И важный момент, на который я хотел обратить внимание, если смотреть со стороны Турции, со стороны Ирана если смотреть, который просто физически ощущаешь там и который не возможно увидеть из Москвы — фактора страха перед американцами нет. Он исчез. Например, Иран активно ведет противостояние с американцами на афганском направлении и у них все получается. Они нашли успешные формы действий и больше не боятся американской агрессии. Более того — у них есть идея распространения шиизма, сбываются их прогнозы по «арабской весне», в результате которой шиизм укрепляется, начинает преобладать над суннизмом. Заставляют Саудовскую Аравию как реперную точку американского присутствия в регионе делать ошибки — такие, как конфедерация с Бахрейном. Это означает, что евразийский проект Ирана уже начал работать. И если российская сторона окажется не готова к координации, то мы встретимся с фактором южной империи: скорее всего, это будет Иран.

Но Иран начнет действовать тогда, когда он блокирует Турцию через курдский фактор в юго-восточной Анатолии. В связи с этим еще одно наблюдение. Мне повезло, я владею турецким и иранским языками. И находясь там я смотрю выпуски новостей, и там, смотря новости, можно понять, что происходит в мире. Так вот очень интересно наблюдать за внешностью Эрдогана, турецкого премьера, президента Гюля, их министра иностранных дел, руководителя службы безопасности, других министров. В последние два-три месяца я заметил интересную вещь — на второй-третьей минуте публичного выступления они впадают в истерику. Раньше говорили монотонно, образно, со ссылками на пророков. А теперь — истерика. Эрдоган заводится буквально на пятидесятой секунде, если бы вы посмотрели его выступления по курдскому фактору, — я говорю о истеричном осознании возможности проигрыша, который серьезно скажется и на общем развитии ситуации, через сирийский плацдарм. Который может стать спусковым крючком общей дестабилизации.

Мы, российская дипломатия, впервые за двадцать лет попыталась дать бой на Ближнем Востоке, блокируясь с китайцами. Судя по тому, что говорил наш президент в Пекине и позже в формате Шанхайской группы, из того, что я знаю, если только размен сирийской карты пойдет по фрагментации, как в Ливии, если нашу дипломатию продавят, например, путем спасения Асада, то я хочу сказать, что следующим ходом может быть признание Карабаха. Кем? Единственное государство, которое может первым пойти на признание сразу всех трех кавказских непризнанных государств — Иран, но следующим ходом будет признание Тегераном иракского Курдистана».

ИА REGNUM