Борьба за освобождение Шуши началась не в мае 1992 года, а намного раньше, с середины ХVIII века, когда чужеродный элемент – бродячее тюркское племя Сарыджалы во главе со своим вождем Панах Али Джеванширом, обосновались на Камне, восприняв его как природную крепость. Но Камень, способный обеспечить физическую безопасность, не мог стать Родиной для пришлого кочевого элемента. Даже если за спиной кочевника незримо стояла грозная фигура иранского шаха. В Шуши могли жить только армяне, народ, способный распахать камень, взрастить на нем хлеб, выжить в суровых условиях горного малоземелья. Именно по этой причине Шуши не превратился в обитель для пришлых кочевников и постепенно вновь стал обживаться родными для него армянами.

С тех пор в прозрачной говорливой реке Кар-Кар под Шуши утекло немало воды, сменились поколения, но Шуши сохранял верность родному народу. Город превратился в один из крупнейших населенных пунктов Закавказья, в нем функционировали театр и музеи, издавались газеты, работали школы. Казалось, Шуши ждет блестящее будущее. Казалось… До проклятых двадцатых годов прошлого века, когда за три года город перенес три страшные катастрофы.

Вначале было вероломное нападение турецких регулярных подразделений и отрядов Дикой дивизии закавказских турок на мирный город, когда в течение двух суток были вырезаны свыше тридцати тысяч человек, практически все армянское население Шуши. Вторая катастрофа случилась в июле 1921 года, когда ходившая в обнимку с турками коммунистическая организация третьего государства – России – приняла решение о включении Арцаха и его столицы Шуши в пределы Азербайджанской ССР. Наконец, третья катастрофа: в 1923 году Азербайджан, провозгласив на части территории Арцаха Армянскую автономию, тем же указом лишил Шуши статуса столицы Арцаха.

Город, которому судьбой и географией было предназначено стать славой армянского народа, и который уже был таковым, насильно превратили в ощетинившуюся смертоносными дулами крепость против армян. Город, бывший связующим культурологическим звеном между частями армянского народа, в одночасье превратился в разделяющие эти части крепость. Шуши, породивший Арама Манукяна и Нельсона Степаняна, был лишен этнического мужества и могучих крыльев. Скала, веками гордившаяся танцующими на ней Круговой танец (Шурджпар) крепкими армянскими юношами, могучий топот ног которых наполнял все ее существо гордостью, вынуждена была десятилетиями страдать, слушая тоскливые, заунывные звуки мугама.

Шуши страдал, и это страдание ощущал каждый армянин, кто имел несчастье оказаться в те годы в пленном городе. Шуши страдал, молча и гордо, никак не показывая свою неизбывную боль копошащимся на нем закавказским туркам, кочевникам, так и не сумевшим осознать величие города, в котором им приказали жить. Они не любили Шуши, Шуши презирал их. Презирал иждивенцев, живущих на Камне ради ощущения сытости в желудке, достигаемого доставляемым из Баку пропитанием. Шуши несказанно страдал, вспоминая своих трудолюбивых, мастеровых хозяев, любовно строивших в городе дома и церкви. Шуши мучился, ибо десятилетиями не слышал Оровел, гордую песню армянского пахаря. Шуши беззвучно молился, ибо в городе на десятилетия замолкли колокола его церквей. Шуши протягивал свои теплые каменные руки к своим хозяевам и сыновьям – армянскому народу.

Шуши, в котором родились знаменитые меценаты и благотворители Т. Тамирянц, М. Амирянц, братья Аракеляны, И. Жамгарянц и многие другие, вынужден был терпеть немытых дармоедов и иждивенцев. Шуши, подаривший миру великого историка Лео (Аракел Бабаханян), насильно лишался собственной истории. Шуши, породивший выдающегося писателя – патриота Мурацана, вынужденно слышал мерзостные звуки языка пришлых турок.

Но более всего страдал Шуши, когда Азербайджан стал завозить в город оружие: танки, пушки, бронемашины, ракетные установки, когда в город стали приезжать многочисленные непонятные люди с оружием в руках. Шуши понимал: все это оружие направлено против армян, беззащитно приютившихся внизу, прислонившихся к родному Камню. Шуши плакал, когда разместившиеся на нем аскеры открывали смертоносный огонь против армян, безжалостно и без разбора разрушали армянские дома в Степанакерте, Карин Таке, Шоше, Бердадзоре… Может ли кто-нибудь представить страдания Шуши, превращенного в огневую точку, изрыгавшую смерть и страдания для его сыновей и дочерей?

Свидетельствую: ни один армянин не обижался на свой Шуши, ни одного слова упрека в адрес родного города не прозвучало в те дни из уст армянина. Все понимали: Шуши неповинен в преступлениях, совершаемых с его высоты. Осознавали, что Шуши страдает не менее тех, на кого падают снаряды, отправляемые из плененного армянского города. «Терпи, Шуши, мы придем и освободим тебя, — неоднократно приходилось мне слышать в Степанакерте после очередного обстрела из пленного Шуши, — Терпи, Шуши, так же, как терпим мы. У нас общая судьба!»

И Шуши терпел. Невозможно представить, что испытывал наш Город, когда в самом сердце его, в величественном Соборе Святого Христа Всеспасителя (Казанчецоц) азербайджанские аскеры складировали тысячи двухметровых снарядов для РСЗО БМ-21 «Град», предназначенных для убийства армянских детей. В Соборе Всеспасителя – смертоносные снаряды! В чистейшем роднике человеколюбивой веры и философии – адское творение в руках адского порождения. Только турок способен на подобное святотатство, только в турецкой голове может зародиться такой план.

Враг понимал, что армянский Воин никогда не поднимет руку на Храм, даже если это обернется гибелью его или его товарищей. Не понимал он только одного: какую боль он причиняет Шуши. А если бы и понимал, то ничего не изменилось бы. Когда это подлая рука аскера останавливалась перед страданиями людей и городов? Аскер умеет только резать и рубить топором беззащитных людей, разрушать города, сжигать посевы, воровать скотину.

Шуши радостно и счастливо встрепенулся, когда в ночь на 8 мая 1992 года на его исстрадавшуюся грудь поднялись Воины Страны Армянской. Каждый камень, каждая выбоина на израненной груди Шуши прикрывали освободителей, каждую каплю пролитой армянской крови вбирал в себя Шуши, каждого павшего Воина оплакивал Шуши. Шуши мужественно воевал вместе со своими освободителями, Шуши отвергал захватчиков, семь десятилетий причинявших ему страдания. Шуши предчувствовал свободу.

Семь десятилетий жили пришельцы в армянском городе Шуши. И за все эти долгие годы даже Шуши не смог очистить их души от скверны. А, может, Шуши и не стремился к этому? Можно ли отмыть добела черного барана? Стоит ли проповедовать Сатане любовь, метать бисер перед свиньями? Возможно ли объяснить потомственному грабителю удовлетворение пахаря? Поймет ли душевный скопец радость земной любви?

Утром 9 мая Шуши улыбался. Светло и счастливо. Впервые за семь десятилетий. Он испытывал боль за павших на его груди армянских Воинов, раны его еще не успели обрасти шрамами, но он улыбался. Он слышал родную речь, вокруг все говорили на языке, на котором Шуши молча мечтал семьдесят долгих годов пленника. Его дети и его хозяева поднялись, вскарабкались на Камень, ворвались в город, изгнав из него ненавистного пришельца. Мужественные лица армянских Воинов светились счастьем, их огненные глаза излучали любовь и гордость. Мы пришли, Шуши!

Ты учил нас любви, Шуши. Любви к скалам, деревьям, родникам. Любви к каждой скромной травинке, нашедшей свое место под солнцем в горах, к гордо возвышающемуся Кирсу. Любви к мудрым горам, замшелым камням, к прозрачной воде Страны Армянской. Ты учил нас любви и… ненависти к врагам. Ибо невозможна любовь к Родине без ненависти к ее врагам. Сочетание веры, любви и ненависти помогло армянскому народу вернуться к тебе, Шуши, припасть к твоим израненным стопам. Безграничная любовь к тебе и осознанная ненависть к врагу, Шуши.

Мы все, живые и павшие, коленопреклоненно клянемся тебе, Шуши, ты никогда больше не будешь в плену. Звонкие детские голоса и мужественные лица армянских Воинов на твоих улицах тому порукой. Мы навечно воссоединились с тобой, Шуши.

Левон МЕЛИК-ШАХНАЗАРЯН
«ВОСКАНАПАТ»