— Господин Керимов, вы как метеор ворвались во взаимоотношения Азербайджана с коренными народами республики. Естественно, в первую очередь с лезгинами. Как-то вдруг прозвучало имя Вагифа Керимова. Вначале были Самурви, Албанви, Лезгиви, и многие в Азербайджане даже думали, что это пишут армяне. Но потом вдруг появился Вагиф Керимов, и выяснилось, что это не какой-то самозванец, а известный человек из известного рода, со своими принципами, своим пониманием жизни, своими устоявшимися взглядами. Скажите, что стало причиной вашего «пробуждения»?
— Я решил написать под своим настоящим именем – Вагиф Керимов, — потому что подумал, что люди могут не поверить и предположить, что пишет армянин. И я не только подписался своим именем, но и написал, что являюсь руководителем национально-культурной автономии области. Мои статьи всегда преследовали цель пробудить народ: откройте глаза, мы находимся на своей родине и не обязаны испытывать благодарность за это к кому бы то ни было. Это азербайджанцы живут на нашей земле, а не мы на их земле. Мы живем за счет нашего труда, и мы можем быть благодарны только Богу и своему труду.

Естественно, я использовал разные платформы, писал под псевдонимами. Но когда я писал статьи, а они нападали на Левона Мелик-Шахназаряна, это меня не разозлило, но задело. Вы за кого нас принимаете? Вы что думаете, у нас духу не хватит или мы писать не можем? Мы не можем написать правду, что ли? Вот я и решил подписываться не Али Албанви, не Шихмет Самурви, а Вагиф Керимов. Возможно, в следующий раз я напишу под новым псевдонимом, это мое право, но в действительности я – Вагиф Керимов.

— У вас много родни в Азербайджане. Они живут у себя на родине, но в чужом государстве. То есть карательный аппарат в Азербайджанской Республике чужой для лезгин. Вы не беспокоитесь за своих родственников?
— Определенное беспокойство есть. Об этом мне и брат и многие друзья говорили. Когда вышла статья в РЕГНУМЕ, моя семья была в Азербайджане. Меня предупреждали, но я отвечал, что моя семья находится на родной земле и если они дадут повод, мы найдем способ ответить им. И ответ будет адекватным тому, что они могут сделать с моими родственниками. Я готов ответить на любые вопросы. Почему они избегают публичной полемики? Они же избегают. Девочку какую-то лезгинку заставляют отвечать, и она вынуждена это делать по долгу службы. Но и она ничего особенного не написала и не ответила.

Но все должны знать: моя семья там не одинока. У нас родня большая и род большой. У нас целая деревня родни.

— И как называется эта деревня?
— Карабулах. В самом Варташене немало лезгин живет. Мы все сплетены друг с другом родственными связями. Что собирается делать Азербайджан? Уничтожить их? Или массовые репрессии устроить против моих родственников из-за того, что я что-то сказал? Пусть они лучше скажут, что я неправильного говорю.

— Скажите, ваша деревня всегда называлась Карабулах?
— Это такой тонкий вопрос… Наша деревня – Карабулах – была в горах. Выше нашей деревни есть Фил-филли, а еще выше, километров через 15, хотя автомобильной дороги там до сих пор нет, был Карабулах. А деревня, в которой мы сейчас живем, раньше называлась Хошкешим. Это была армянская деревня. Не знаю, в 1905-м или в 1918 году туда пришли турецкие войска…

— В августе 1918 года.
— Да. Это были какие-то турецкие войска…

— Войска генерала Нури.
— Да. Там были страшные репрессии. У нас до сих пор об этом помнят. Там есть высокая отвесная скала, метров 90 высотой, называется Гызыл кая (Золотая скала), оттуда сбрасывали армян – жителей деревни. В этой трагедии выжила одна женщина, она потом родила двоих детей, которые живут сейчас в Ростовской области, городе Сальске. Эту женщину мы называли Бановша. Мой покойный дядя, старший брат отца, дружил с ее семьей.

Хошкешим был полностью опустошен. А наши, когда ездили в Аран (здесь – низменные районы. – Ред.), обратили внимание на пустую деревню и осели там. Мне отец рассказывал, что там было много виноградников и огромные орешины. Они были такой высоты, что когда смотрели на вершину, папаха с головы падала. Потом эти виноградники вырубили — они, мол, христианские были.

Потом один старый человек сказал, что эта деревня не наша. И нас оттуда могут выселить. Поэтому нужна бумажка. А эту бумажку давали в Евлахе. Там есть кто-то типа губернатора, и он дает бумажки – разрешение на проживание. Ему нужно было отдать двух барашков. Наши старики поехали в Евлах, отдали барашков и взяли бумагу. И эта деревня стала лезгинской.

— Мне эта история была известна, но я очень хотел, чтобы именно ты ее рассказал. Спасибо тебе за честность и мужество.
— Я ее в первый раз рассказываю. Я не хотел, чтобы кто-то спекулировал этой историей в политических целях. В нашей деревне сохранились две армянские церкви, сейчас туда удины ходят, молятся. Одна церковь прямо в деревне, другая — в глубине, в ущелье. У меня есть их фотографии. Там есть даты, надписи. Но все на армянском языке, а я армянских букв не знаю.

— Мне история этого региона хорошо известна. Там в 1918 году была огромная армянская трагедия.
— У меня есть друг, Фиргет его зовут. У него отец был очень богобоязненный человек. При коммунистах он ходил в мечеть, молился. Работал сторожем на полях. Он прожил 90 лет. Его звали Исмаил киши. В 6–7 классах я часто бывал у него дома, но тогда не понимал, как и почему это случилось с армянами? А он рассказывал. Это было в 1975-1976 годах. Он был живым свидетелем резни армян. Я рассказываю то, что от него слышал. Он же не будет нас обманывать. Он говорил: турки здесь столько армян убили, что волки, объевшись человеческого мяса, уже не боялись людей, не убегали от людей. На них кричали, бросали камни, а они не убегали. Объевшись человеческим мясом, они перестали бояться людей. Он рассказывал, что родители их пугали: волки едят людей, не ходите туда-то.

— И армян там уже не было?
— Эта армянская семья, семья Бановши, они в соседней деревне жили, в Кировке, часто к моему дяде в гости ходили. Ее сын, я не помню, как его звали, дружил с моим самым старшим двоюродным братом. Он сейчас в Варташене живет.

— Во всей этой истории одно утешает: в армянской деревне сегодня живут не турки.
— Там и сегодня сохранились три армянских кладбища. Одно прямо в центре села, одно — в ущелье, где церковь, и третье кладбище – по дороге в удинскую деревню Нидж.

— Они сохранились?
— Конечно. Как были, так и остались. Мы же лезгины! Мы играли там, когда были детьми. Там были огромные камни, на них надписи на армянском языке. Большие камни, где-то 170 см в длину, 40-50 см в ширину и около метра в высоту. На них высечены надписи, но мы только даты понимали. Тысяча семьсот какой-то год, тысяча восемьсот какой-то год. Но кладбища никто не трогал. Там рядом через дорогу, метров 10, лезгинское кладбище.

— Скажите, Вагиф, чего вы добиваетесь? Вы сейчас даже не в окопе, а на самой передовой. И стоите в полный рост. Какие у вас цели?
— Вот был Советский Союз. Какие-то приоритеты были. Например, первый секретарь должен быть азербайджанец, второй секретарь – лезгин, третий – армянин. Но эта система разрушилась, к власти пришли азербайджанские националисты, Народный фронт. Потом их сменили, пришли к власти другие, оказались еще большими националистами. Начали пропагандировать лозунги: один народ – два государства, мы все турки… А мы кто тогда? Мы – коренные народы, живем на своей земле.

У меня есть друг, преподает в Бакинском университете. Ему прямо сказали: не хочешь быть азербайджанцем, напиши хотя бы кумык. Из-за принадлежности к лезгинской национальности человек не может продвигаться по служебной карьере. Наоборот, выгоняют с работы. Об этом можно долго говорить. Если дальше так пойдут дела, то мы окончательно можем ассимилироваться и исчезнуть. А почему я должен исчезнуть? По какому закону я должен стать турком?! Была Римская империя, были лезгины. Нет Римской империи – есть лезгины. Мы какими были, такими и остались. Почему сегодня нас не должно быть? Мы же видим, что сделали с удинами. Теперь, когда их осталось 5 тысяч, о них «заботятся». Может быть, есть люди, которым без разницы: быть лезгином, турком или азербайджанцем. Но есть и такие, которые этого абсолютно не приемлют. Азербайджанцы повально хотят стать турками. А мы хотим остаться лезгинами.

— Вот вы говорите, что в советские годы все было более или менее нормально. Вам знакомо выражение «лезги пулу» (деньги лезгина)?
— Да, это печальная, нечеловеческая история. Я не знаю, как они лоббировали и добились этого.

— Это единственный случай в Советском Союзе, когда для получения образования в старших классах, техникумах и вузах официально вынуждали платить.
— Это говорит о намерениях азербайджанцев: нет языка – нет народа. Не будет у народа образования, легче будет его ассимилировать. Это очень трагичная история, которой до сих пор не дана оценка. Никто этим не занимается, а ведь это можно поднять на международный уровень, чтобы они хотя бы извинения попросили у лезгинского народа. За то, как бесчеловечно пользовались случаем и злоупотребляли своими возможностями и властью. Позорнейшая история, которой, я думаю, история еще даст свою оценку. Я не успею, мое поколение не успеет, следующее поколение обязательно поднимет этот вопрос и призовет к ответственности, может быть, даже в международных судах.

— Как вы думаете, при каких условиях мы можем надеяться, что следующее поколение останется лезгинами?
— Это очень сложный вопрос. Но я столько писем получаю от молодежи, в том числе от школьников. Я с одним школьником переписывался, он из Кусары, а потом узнал, что ему всего 15 лет. Он рассуждает как взрослый мужчина.

Он мне пишет: «Я много читал и много думал, и пришел к выводу, что вы правильно говорите. Если мы не будем друг с другом, то нас по одному добьют. Мы не поймем никогда, что с нами происходит, пока нас будут добивать по одному. Если бы азербайджанцы убивали нас группами, лезгины пробудились бы. Но они убивают нас по одному, и мы этого не замечаем».

— Это пишет пятнадцатилетний ребенок?
— Пятнадцатилетний ребенок, да. Он такие мысли озвучивает, такие слова употребляет – «мы пробудились», что я даже поинтересовался: это он сам пишет или ему кто-то подсказывает? Или заимствовал у кого-то? Или ты углубился в проблему и понял? Он даже возмутился: «Как это? Разве я сам не могу думать?» Ну я ему и написал, мол, продолжай думать дальше и заниматься вопросами нашего народа.

Я с большой надеждой смотрю на нашу молодежь. В принципе у меня больше тысячи молодых единомышленников, многие из которых живут в Азербайджанской Республике. А это такие люди! Каждый из них стоит десяти человек. Я считаю, что мы на правильном пути, и мы добьемся того, чего хотим.

— Как вы думаете, как повлиял пример Республики Арцах на коренные народы Азербайджанской Республики?
— Почему я постоянно пишу, ратую за Лезгистан? Лезгинам нужно свое государство. Чтобы развивать свою политику, культуру. Будет у нас свое государство, нам не придется думать о сохранении лезгинской нации. Поэтому я пишу о примере Карабаха для понимающих. Те, кто сегодня не понимает, завтра пойдут за теми, кто осознал.

Мы понимаем, что Карабах — это пример для всех нас. Мы понимаем также, что если Карабах будет подавлен, если будет подавлена воля карабахцев к свободе, то это будет последним гвоздем и в наш гроб.

Азербайджанцы говорят, что мы мусульмане и братья. Хорошо, допустим, мы братья. Но я понимаю слово «братья» иначе. Допустим, три брата делят наследство: одному — дом, другому, например, корову, третьему — коровник. А где моя доля братская? Тем более что у нас с азербайджанцами вообще ничего нет общего: ни в этническом, ни в языковом, ни цивилизационном плане…

— Но вы же мусульмане, как и азербайджанцы.
— Да, мы мусульмане. Но на этом нельзя спекулировать. Я написал статью, в которой доказывал, что армяне не испытывают к нам, а мы к ним религиозной нетерпимости. Я всегда получаю много откликов на свои статьи, иногда лезгинские читатели оспаривают мое мнение, но по этой статье ни одного письма против не получил. Лезгин, если молчит, значит – согласен.

— Вагиф, национально-освободительная борьба обычно предполагает решение трех задач в разных вариациях. Это а) сохранение национальной идентичности и этнического самосознания; б) создание автономной национально-управляемой территории и в) отделение и создание собственного государства. Как вы считаете, какой из этих путей предпочтительнее для лезгин? К чему вообще может привести то лезгинское освободительное движение, которое сегодня зарождается в Азербайджане?
— То, что мы должны сохранить свой национальный язык, свою культуру, даже не обсуждается. В этом направлении мы работаем и будем продолжать работать. Но это – одно из средств. У нас одна идея, все остальное — только средства. А идея заключается в том, чтобы мы, лезгины, имели свое национально-территориальное политическое образование как субъект международного права. В каком виде и статусе, это уже жизнь покажет и подскажет. Мы к этому идем.

Я уверен, что это обязательно будет, иначе я бы этим не занимался. Лучше всего, конечно, добиться этого мирным путем, чтобы Азербайджан сам это понял и создал необходимые условия для самоопределения народа. Так, как этого требует международное право. В Азербайджане должны понять, что никому не удастся истребить народ. Что угодно всему народу, угодно Богу и одобрено Им. Что было, то и будет. Кого или чего не было, того может опять не быть. Лезгины были, есть и будут. Азербайджанской Республики не было, может и не быть.

Наш народ стремится к самосохранению. Это очень важный момент, чтобы окончательно определиться. Это движение не я начал, ему уже больше 200 лет. Мы помним и никогда не забудем, как турки Хаджи Давуда убили. Мы никогда не забудем, как они садвалистов расстреляли. Мы всегда будем помнить, как Азербайджан сегодня расстреливает наших ребят, называя их «ваххабитами» и «лесными братьями». Мы все видим, мы все понимаем, и у нас тоже будет время создать свое.

— Вагиф, в сентябре 2007 года Генеральная Ассамблея ООН приняла универсальную Декларацию прав коренных народов. Азербайджан оказался в числе немногих государств, отказавшихся подписать эту декларацию. Скажите, намерены ли вы добиваться ратификации Азербайджаном этой декларации и соблюдения ее требований по отношению к коренным народам республики?
— Мы в этом направлении уже начали работу. Видите ли, в Азербайджане всячески пытаются избежать разговора о лезгинах. Они декларируют, что мы – один народ. С чего они взяли, что мы один народ? С каких это пор мы стали одним народом? У нас разные языки, разные обычаи, разные традиции, разная история, разная религия. Они присваивают наше и смешивают все в одну кучу, считая, что можно спрятать голову в песок и выставить задницу и никто этого не заметит. Если лезгины в Азербайджане не говорят об этом, то азербайджанцы думают, что это – в знак согласия. Но если я и еще десять человек об этом говорим, они должны понимать, что с этим никто не согласен. Нам хватит Лезгинской мечети, название которой они поменяли на Ашурбейли. С ХII века была мечеть Лезгинской и вдруг стала Ашурбейли. Чем им мешало истинное историческое название мечети?

Понятно, что азербайджанцы нагло продавливают свои интересы. Но всему есть предел, рано или поздно наступит кульминация и все лопнет как мыльный пузырь. К этому все идет. Сегодняшние непродуманные действия Азербайджана исходят из страха.

Мы не один этнос, мы разные этносы. Мы никогда не признаем нас с ними одним народом. Одно слово — «цапаш» (конское дерьмо — так лезгины пренебрежительно отзываются о закавказских турках-азербайджанцах. – Ред.) должно им подсказать, как мы о них думаем. Подпишут они эту декларацию или нет, мы должны заставить Азербайджан выполнять ее положения в полном объеме.

— Вагиф, вы в своей знаменитой статье писали, что, если у лезгин будет помощь от армян, вы от этого не откажетесь, но этой помощи пока нет. Сегодня вы сидите рядом и беседуете по-братски с известным в Азербайджане армянским «националистом». Например, ваши статьи приписывали мне.
— Что, они думают, что мы, лезгины, сдались окончательно? Я эту статью за 2 часа написал — столько эмоций во мне бушевало. Почему они считают, что лезгин не может или не способен писать правду? Почему из-за меня они должны ругаться в адрес другого? Это и была одна из причин того, что я подписал статью своим именем — Вагиф Керимов.
Все, что я писал в этой статье и до этого, это исключительно мои мысли: я не могу писать от имени всего народа. И я не писатель, не публицист, я – человек действия. Это Азербайджан заставил меня взяться за перо. Я там жил долгие годы, не знал о существовании синагог, например. А тут Лезги мечеть закрыли, а синагоги строят и поднимают. Пусть строят, ради бога, никто не против синагог. Но наши мечети зачем закрывать? И не только Лезги мечеть.

Разве Азербайджану не помогают? Да не было бы у них помощи и советников, они бы еще сотни ошибок совершили на политическом полигоне. Я не буду углубляться в это, но им столько Турция, Израиль помогают. Это же не секрет. Как наши мудрецы говорят, маленькому народу нужны большие кинжалы, большие друзья. Да, я считаю, что нам нужны союзники. Наша беда или наша трагедия в том, что мы до того гордые, что ни к кому не идем, ни у кого помощи не просим. Даже не помощи, а содействия. Ради общих интересов.

Что нам, тысячелетним соседям, мешает двигаться по жизни рука об руку? Если быть честными перед собой и историей, то надо понять: вся история лезгин и армян диктует необходимость возобновить и продолжить нашу дружбу. Дружбу, которую Азербайджан пытается разрушить.

Когда мы заглядываем в историю, то мы видим, что между нами и армянами никогда не было серьезных конфликтов, а с турками они были постоянно. Это подтверждает этническая память, это подтверждают многочисленные лезгинские пословицы относительно «дружбы» турок с нами. Пословицы — это отражение мышления народа. Это же не я придумал их. «Вун тюрк кту мурдар йа» — «Ты мурдар как турок» (мурдар – нечестивый, вредный, подлый. – Ред.) Много пословиц содержат нецензурные слова, не будем о них писать.

Это же народная память. В самом деле, ну что хорошего мы получили от азербайджанцев?! Ничего. Они у нас только отбирали. Почему-то они «братьям»-лезгинам запрещают даже на родном языке говорить и писать, а врагам – Карабаху – самую широкую автономию предлагают. Врагам огромные полномочия, а «братьям» – хрен.

— Причем в Арцахе живут 150 тысяч армян, а «братьев»-лезгин в Азербайджане миллион.
— Да, миллион. Очень странно, да?

— Азербайджан предлагает Арцаху то, чего у него нет и никогда не будет. Мы навсегда лишили турок права и возможности что-либо предлагать нам. Лучшее, что они могут придумать, это утереться своими предложениями. Наша независимость достигнута законным, правовым путем и защищена в войне. И политические спекуляции закавказских турок нам не интересны. Пусть они лезгинам, талышам, аварцам автономию дадут, может, тогда доверие к ним возникнет и будет у вас серьезная основа для переговоров.
— Да, это будет нашим требованием. Мы в этом направлении пока первые шаги делаем, но я знаю, что у нас огромные возможности, которые мы обязательно используем.

— А как у вас складываются отношения с аварцами?
— С аварцами у нас отношения параллельные, то есть не пересекающиеся. Мы с ними движемся в одном направлении. Но это наше упущение: во время «Садвала» были отношения, которые вместе с «Садвалом» и ушли.

— У меня есть друзья — аварцы, очень уважаемые люди. Я могу вас познакомить.
— Аварцы — наши братья. Мы все будем сильны, если у нас тыл будет крепкий. А наш тыл — это аварцы и даргинцы. Естественно, что в этом направлении мы будем работать, чтобы восстановить те дружеские и братские отношения, что у нас были веками. Мы – вековые братья и обязаны в полной мере использовать это преимущество. Аварцы, рутулы, цахуры, будухи, удины, крызы, хиналугцы: мы все – одна рука, пять пальцев. Мы части одного организма, и мы все вместе обязательно оздоровим этот организм.

Левон МЕЛИК-ШАХНАЗАРЯН

ГОЛОС АРМЕНИИ