Специальный корреспондент “НВ” в Москве Валерия ОЛЮНИНА беседует с народным артистом СССР Арменом ДЖИГАРХАНЯНОМ

— Армен Борисович, исполнилось двадцать лет, как мы все разъехались по отдельным национальным квартирам. У вас есть чувство, что СНГ — это верная парадигма постсоветского существования?
— …Я отношусь к Содружеству с симпатией, но у меня нет окончательного решения. У каждого народа остаются свои проблемы. Больше всего меня глубоко огорчает наше разобщение. Оно видно во всех сферах нашей жизни.
…Я нахожусь уже в том возрасте, когда все чаще обращаюсь к медицине. У нас есть великие врачи. Но я скажу тебе жестокую вещь: взаимоотношения в наши дни медицины и человека в очень нехорошем состоянии. Многие из тех, кто лечит людей, не отличаются милосердием. Хрясь — и сделали укол. Спасибо, конечно, за это, но мы-то рассчитываем на осознанность человека. Что он должен нас понять и почувствовать нашу боль. Такого же чувства мы ждем и от наших соседей.
…В Москве очень много национальных банков, и я не стесняюсь писать туда и просить помощи для своего театра. Потом перезваниваю и получаю отказ. Я понимаю, что не все будут помогать, но когда отказывают, мне становится обидно, потому что в основе такого отношения нет мысли. Отказывают, и все. Вот у меня был приятель, у которого я попросил на нужды театра. И он сказал мне: “Я бы дал тебе, но недавно помог одному детскому дому”. Помощь детям — это прекрасно, тут нечего возразить. Это и есть милосердие.
Мне в Украину очень хочется, в Белоруссию… Украина — это райское место, много туда ездил, будучи только актером. Я мечтаю, чтобы мы никогда не портили отношения с этими удивительными странами… Я просто возьму и напишу письма президентам и той, и другой республик, попрошу помочь с финансированием, и приеду.
— Есть ли у вас чувство, что сегодня национальные элиты решают вопросы межнациональных розней на бывшей территории СССР?
— Нет. Есть лидеры, скажу больше, баламуты, которые пытаются на этом что-то заработать. Думаю, непорядочно это. Есть серьезные проблемы, есть драматическое наследие — но нужно договориться. Моя профессия из этого умения и состоит. Я прихожу в театр, мы начинаем что-то репетировать, на сцене появляются партнер, партнерша… Мы не всегда очень сильно любим друг друга, но если мы хотим получить результат — должны договориться. Нельзя иметь две беременности, чтобы родить одного ребенка. Есть замечательное сильное слово — “компромисс”. Разумный компромисс. Я хочу сейчас сказать про Армению и Азербайджан. Я много раз бывал в Баку: на гастролях, на концертах, снимался в фильмах… Мне там было хорошо. Мы договоримся, условно говоря, что после воды не надо пить мацони, но самое важное в этом деле — мы должны хотеть мира. Да, это тяжелая вещь, когда убивают. Стреляют друг в друга. Но когда мы, наконец, поймем, что смерть нельзя убить смертью?!
…Как только мы начнем искать виноватого, никогда не договоримся. Там, где жил великий армянский поэт Ованес Туманян, были ссоры из-за того, как арыки делить, начиналась драка. Туманян садился на лошадь и ехал мирить. А ведь это поэт, казалось, только мудрым словом мог помогать — а он дело предпочитал.
У меня был замечательный друг психиатр Лева Бадалян. Он говорил так: “Вот ты приехал с работы домой, у тебя жуткое настроение, ты весь исходишь злостью. Вот ты ляжешь спать, хоть раз формально улыбнись. Потом второй раз, потом третий… И ты сам заметишь, как расправятся мышцы на твоем лице”.
У меня здесь, в Москве, у знакомого скинхеды чуть не убили двадцатилетнего мальчика, что нам теперь, назвать врагами весь русский народ?! Чтобы этого не происходило, должна быть большая группа разумно думающих людей. Милосердных. И это не будет игрой в Иисуса Христа. Он был один на всех, и хватит его одного.
— В армянских СМИ подчас всплывают детали вашего противостояния с актером Сосом Саркисяном. Он говорит, что в Азербайджане такая армянофобия, что вызывает ужас у любого адекватного человека. А вас упоминает отнюдь не в благовидном контексте. Ведь в одном интервью вы так и сказали: “Позовут в Баку — не поеду, полечу!”
— Не знаю, почему точно Сос Арта
шесович так говорит обо мне, выскажу свою точку зрения. Кстати, я давно знаю его и считаю человеком неглупым. Если мы живем рядом, то лучше найти согласие. Как говорится, худой мир лучше. В любой ситуации нужно уметь договариваться. Я — армянин, уже полвека живу в Москве. Есть вещи, которые мне нравятся здесь, есть, которые я не приемлю. Мне пельмени меньше нравятся, чем толма. Но не становиться же нам врагами с русскими из-за разности кулинарных вкусов? Повторюсь, мы живем рядом с Турцией, Азербайджаном. Это данность, изменить это невозможно. Или же давайте дружно двинем в сторону Аргентины и будем там жить! Но пока природа нам дала эти возможности. А сидеть и все время отравлять друг другу жизнь, воду, хлеб невыносимо.
Если завтра позовут в Баку — поеду. Кто-то посмеется, кто-то заплачет, и что-то в нас шевельнется человеческое. Великий Фридрих Ницше нам сказал: “Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины”. Разговор идет не об обмане, потому что мы хотим привезти спектакли про любовь. У нас есть постановка “Ромео и Джульетты”. Знаешь, сколько к нам молодежи ходит! Люди начинают понимать: любить — это очень сложно, а ненавидеть — вот это да! Это мы умеем! И стараться не надо…
— Да, ведь и кинорежиссер Отар Иоселиани во время войны 2008 года давал русофобские интервью. Потом прошло время, накипь осела, и он опять стал приезжать в Москву, и о тех прежних словах сейчас не любит вспоминать…
— Все правильно. Если не преодолевать в себе зло, мы сами становимся хуже. При таком раскладе результат будет для всех минусовой.
— Своих детей даже трудно любить…
— Ты моя умница! А мы должны все равно стараться. Для этого мы и рождены на свет — чтобы любить. Не сюсюкаться, целоваться, а жертвовать собой, протянуть руку, помочь. А иногда надо попросить сделать усилие над собой. Для всего остального, по большому счету, существует высший божий суд. Я помню, однажды был случай в Болгарии. Болгары в общем-то мирный народ, а тут двое мужчин стали бурно ссориться. И когда уже дело дошло до рукоприкладства, заплакал чей-то ребенок. И драка прекратилась. Они вдруг снова превратились в людей, стали успокаивать этого ребенка. Видишь, нормальные люди не могут долго жить в атмосфере ненависти. И никто не должен. Как у армянина у меня есть большая боль — геноцид. У моего приятеля армянина в Америке болела мать, и я спросил: “А смог бы ты отдать свою мать турецкому врачу?” Он посмотрел на меня и сказал: “Вот как раз сейчас мою маму лечит турок”. Видишь, жизнь, оказывается, сильнее нас и убедительнее. Все худшее в жизни происходит от агрессивной глупости. Я человек неверующий, не хожу в церковь, но все же верю в здравый смысл.
Москва

НОВОЕ ВРЕМЯ