В завершающемся политическом сезоне (осень 2010 – лето 2011) Россия предпринимала настойчивые попытки сдвинуть с мертвой точки армяно-азербайджанское урегулирование вокруг Нагорного Карабаха. Последняя встреча президентов Азербайджана, Армении и России прошла в июне в Казани и закончилась безрезультатно. По итогам переговоров Баку и Ереван, как обычно, обвинили друг друга в препятствовании договоренностям, а президент Азербайджана Ильхам Алиев в очередной раз напомнил, что терпение Баку не бесконечно, и война, в принципе, не окончена. Комментаторы поспешили – кто с радостью, кто с грустью – возвестить о провале российских посреднических усилий. Но это несправедливая оценка.

Россия при Дмитрии Медведеве действует в карабахском вопросе фактически самостоятельно, хотя и с одобрения Минской группы ОБСЕ. Отчасти потому что остальные участники этого формата не надеются на продвижение и не видят особых выгод от активного участия. Отчасти по той причине, что Москва, конечно, намного больше заинтересована в предсказуемом развитии, чем Париж или Вашингтон. Военный кризис вокруг Карабаха, призрак которого периодически всплывает в дискуссиях, поставит Москву в тяжелейшее положение.

Россия имеет формальные обязательства перед Арменией как союзником по ОДКБ, но прежде всего на основании двусторонних соглашений, которые были практически бессрочно продлены в прошлом году. В случае межгосударственного конфликта ей придется защищать Ереван, если Россия не хочет окончательно и бесповоротно утратить репутацию как надежного патрона. Но при этом Москва осознает растущую важность Азербайджана как ключевой страны во всем энергетическом, а значит и геополитическом пасьянсе Южного Кавказа и Малой Азии. Так что Россия просто не может себе позволить разрушить отношения с Баку. Иными словами, Кремль не должен допустить ситуации, в которой ему придется делать выбор.

Поэтому подход вполне понятен – поддерживать диалог сторон (пусть и не приносящий результатов), дабы не допустить их полного отчуждения, а также содействовать сохранению военного равновесия, которое само по себе является фактором укрепления мира. Так, продление до середины века срока пребывания российской военной базы в армянском городе Гюмри, в первую очередь, диктуется стремлением выровнять условия на фоне стремительного наращивания военной мощи Азербайджаном, что способно в какой-то момент спровоцировать попытку ей воспользоваться. Понятно, что по своим ресурсам Баку превосходит Ереван многократно.

Автору этих строк довелось недавно побывать и в Баку, и в Ереване, и вывод, который напрашивается, заключается в том, что тактика поддержания равновесия является единственно возможной и правильной в существующих там сегодня условиях. Мне не удалось обнаружить никаких следов того, что стороны готовы к каким-то реальным уступкам или компромиссам, которые выходили бы за рамки словесной эквилибристики и оттачивания формулировок. (Кстати, последнее тоже дается с большим трудом – стороны, вовлеченные в постоянно тлеющий конфликт, хорошо понимают цену слов.)

В Азербайджане цель возвращения Карабаха возведена едва ли не в ранг национальной идеи, что-то вроде Кашмира для Пакистана. Поскольку страна получает огромные доходы от экспорта нефти и бурно развивается, уверенность в себе растет, как и ощущение того, что оккупация части территории Азербайджана является грандиозной исторической несправедливостью, которая обязательно должна быть исправлена. На это накладывается и подозрительное отношение к армянам вообще, не слабеющее по мере удаления от событий начала 90-х годов, а скорее, наоборот, приобретающее институциональный характер.

В Армении, в то же время, полностью отсутствует доверие к азербайджанской стороне. Зато доминирует четкое представление о том, что любая уступка в военно-стратегической сфере (на переговорах обсуждается идея поэтапное возвращение Баку оккупированных районов, не входивших в Нагорно-Карабахскую автономную область) приведет к обвальному ослаблению позиций, краху всей системы сдержек и гарантий, которая сложилась в зоне противостояния в 90-е, и неизбежной войне. Поэтому сдавать нельзя ничего вообще.

Уступки невозможны и по той причине, что лидеры с обеих сторон недостаточно сильны, чтобы позволить себе столь непопулярные действия. Хотя Ильхам Алиев уверенно контролирует ситуацию в Азербайджане, его авторитет, конечно, уступает тому, которым пользовался его отец. Гейдар Алиев мог бы, вероятно, позволить себе большее пространство для маневра. В Армении ситуация еще сложнее, поскольку политическая среда там достаточно плюралистична, представлены разнообразные группы интересов, в том числе внешних (диаспора). Попытка компромисса способна привести к острейшему внутреннему кризису, а потеря Карабаха – к гражданской войне и распаду армянской государственности.

В таком контексте российская позиция на укрепление статус-кво вполне рациональна и на сегодняшний день безальтернативна.

Стороны осознают риски, связанные с попыткой силой изменить сложившееся положение. Так, Азербайджан, успешно инвестирующий нефтяные сверхдоходы не только в военное строительство, но и в инфраструктуру и попытки диверсифицировать экономику, конечно, дорожит достигнутым и не станет ставить все это на карту без гарантии успеха силовой акции. А гарантии в нынешних условиях быть не может. Тем более заинтересована в сохранении существующей ситуации Армения, для которой даже успешная война за Карабах чревата настоящей экономической катастрофой и попаданием в блокаду еще более глухую, чем сейчас. Хотя бы по той причине, что Грузия, единственная страна, граница с которой у Армении сейчас открыта, находится уже в серьезной экономической зависимости от Азербайджана, который может оказать давление на Тбилиси.

Есть одно обстоятельство, способное привести к кардинальной перекройке политического ландшафта. Это сильный внешний шок, волны от которого прокатятся по всему региону. Например, масштабный международный кризис, связанный с Ираном – соседом и Армении, и Азербайджана – который играет важнейшую (хотя и очень разную) роль для обеих стран. Если представить себе, что США или Израиль решат – больше медлить нельзя и Тегеран надо остановить на пути обретения им ядерного оружия, то непредсказуемый геополитической эффект от этого события может перемешать все и создать условия для иного развития, особенно с учетом значительного азербайджанского меньшинства в Иране. Другим вариантом, могло бы быть распространение социально-политической нестабильности Северной Африки и Ближнего Востока на страны, играющие принципиальную роль для Южного Кавказа – тот же Иран, Турцию (что маловероятно) либо крах сирийского режима Башара Асада. В последнем случае возможно нарастание региональной нестабильности и, например, поток армянских беженцев из охваченной гражданской войной Сирии. Все эти сценарии пока выглядят гипотетическими, если не фантастическими, однако за последние не только годы, но и месяцы мы увидели много того, чего не могли даже предположить накануне.