Жертвами погромов и геноцида в Баку 13-19 января 1990 г. стали 300-400 армян. Повреждения различной степени тяжести получили несколько тысяч человек. В период 1988-1990гг. сотни тысяч армян Баку оказались лишены своей родины и насильственно депортированы из родного города. Однако жертвами погромов стали не только армяне, но и представители других национальностей.

В сборнике «Русский дом» №6 за июнь 1998 г. опубликована статья Вячеслава Морозова «Белая книга России» Об издевательствах, насилии и убийствах русских в Азербайджане в 1990 году.

Автор приводит воспоминания русской беженки из Баку Н.И. Таржимановой: «Там творилось что-то невообразимое. С 13 января начались погромы, и мой ребенок, вцепившись в меня, говорил: «Мама, нас сейчас убьют!» А после ввода войск директор школы, где я работала (это вам не на базаре!), азербайджанка, интеллигентная женщина, сказала: «Ничего, войска уйдут — и здесь на каждом дереве будет по русскому висеть». Бежали, оставив квартиры, имущество, мебель… А ведь я родилась в Азербайджане, да не только я: там еще бабушка моя родилась!..»

Это не «тонкий намек» на пресловутый «пятый пунктик»: на улицах и в домах орудует толпа громил, и при этом митингующие ходят с глумливыми лозунгами: «Русские, не уезжайте, нам нужны рабы и проститутки!»

Автор вспоминает встречу с женщиной из Загорска- другой беженкой из Баку, с которой случайно встретился в Институте государства и права у общественного деятеля Галины Литвиновой в августе 1991-го.

«Внешне похожа на внезапно постаревшую девочку-подростка, бледная, руки трясутся, говорит, сильно заикаясь — так, что порой трудно разобрать речь. Проблема ее проста: по какому пункту какого из юридических документов их должно считать беженцами? Их не прописывают, а на работу без прописки не принимают («правда, я шитьем подрабатываю, полы в подъездах мою»), статуса беженцев не присваивают, положенных в этом случае денег не дают. Галина Ильинична стала объяснять, что в СССР нет юридического документа, регламентирующего статус беженца, но есть документы международные, подписанные и нашей страной, из которых следует… — и так далее. Беженка вынула лист бумаги и авторучку, но записать ничего не смогла — руки тряслись так, что ручка оставляла на листке только прыгающие каракули. Я взялся помочь.

Закончив писать, спросил беженку, кивнув на трясущиеся руки: «Это отчего у Вас так?..» «Ой, да сейчас уже почти прошло! Я и говорить сейчас стала лучше (А я, грешным делом, думал, что хуже некуда!) А вот тогда, когда нас убивали…» «Где Вас убивали?» «Да в Баку, где мы жили. Выломали дверь, мужа ударили по голове, он без сознания валялся все это время, меня били. Потом меня прикрутили к кровати и начали старшенькую насиловать — Ольгу, двенадцать лет ей было. Вшестером. Хорошо, что Маринку четырехлетнюю в кухне заперли, не видела этого… Потом побили все в квартире, выгребли что надо, отвязали меня и велели до вечера убраться. Когда мы бежали в аэропорт, мне чуть не под ноги упала девчоночка — выбросили с верхних этажей откуда-то. Вдрызг! Ее кровь мне все платье забрызгала… Прибежали в аэропорт, а там говорят, что мест на Москву нету. На третьи сутки только и улетели. И все время, как рейс на Москву, — ящики картонные с цветами, десятками на каждый рейс загружали!.. В аэропорту издевались, все убить обещали. Вот тогда я начала заикаться. Вообще говорить не могла. А сейчас, — на ее губах появилось что-то наподобие улыбки, — сейчас намного лучше говорю. И руки не так трясутся…»

У меня не хватило мужества спросить ее, что же сталось со старшенькой, которой было двенадцать лет в день чудовищного надругательства, как пережила весь этот ужас четырехлетняя Маринка… В голове шумело, как при погружении на большую глубину. Попробуй-ка найти в такой момент слова утешения или сочувствия!.. Наверное, нет таких слов»,- пишет автор.

Потом Галина Литвинова призналась автору: «Сколько же я выслушала подобных историй. Есть и похлеще этой, что Вы услышали. Запредельные для понимания. Дантов ад — это наивная пародия на ад».

Panorama.am