Пора раскрыть большую тайну. С 1991 года идет процесс утраты Россией своего суверенитета на Северном Кавказе. Повседневные социально-бытийные реалии отучают местное население подчиняться федеральным законам, которые воспринимаются не в качестве державообразующего института, а как источник наживы для одних, убытка для других, озлобления для третьих. Из единого государственно-правового поля регион выходит, так сказать, явочным порядком. Закон, со всеми его базовыми функциями, ассоциируется в общественном сознании не с именем России, а с именами (или с красноречивыми кличками) республиканских чиновников, которые монополизировали и поделили все, на чем можно нажиться, в первую очередь — самые злачные угодья.

На охрану их личных интересов мобилизованы ведомства, раньше охранявшие интересы народа — его благосостояние и безопасность. Именно здесь таится главная угроза — полная утрата нравственного здоровья и, как следствие, управляемости общества, чреватая социально-политическим коллапсом не только на Северном Кавказе.

Коррумпированной и ненавистной людям местной власти не дано быть сильной по определению. Прекрасно это понимая, она старается застраховаться поддержкой Москвы, идя на любые ухищрения. Ей важно убедить Кремль в своей незаменимости в данных обстоятельствах. Именно поэтому «данные обстоятельства» создаются искусственно. Этнократической элите атмосфера чрезвычайщины нужна, как воздух, чтобы оправдать свое существование, заставить Кремль не только смотреть сквозь пальцы на творящийся на местах административно-судебный произвол, но еще и платить ей дань за внешнюю лояльность к центру. Излюбленный девиз — «нельзя раскачивать лодку!» — феодальные князьки адресуют Москве. А та и рада его повторять, делая вид, будто не видит, что за ним кроется элементарный шантаж.

Даже не слишком больших поклонников конспирологических теорий удивляют весьма странные методы «борьбы» северокавказских властей с бандитами и террористами. Многие из преступников никого не боятся, никуда не скрываются и наглеют с каждым днем, зная, что по целому ряду весьма веских причин их никто не тронет, поскольку кое-кому это просто не выгодно. Конечно, демонстративные жертвы на алтарь Фемиды приносить приходится, но делается это редко и очень избирательно.

Происходят и другие диковинные вещи. Стоит Москве потребовать повышения показателей в борьбе с терроризмом, как тут же появляются соответствующие цифры, предъявляются пойманные боевики, предотвращенные преступления, огромные схроны оружия и т.д. Есть и другие «народные приметы». Если вдруг в среде местных силовиков пошел слушок о предстоящем сокращении штатов или финансирования, жди «резкого обострения» криминогенной обстановки. Воображение невольно рисует почти сюрреалистическую картину: преступная паства вольготно пасется на сочных лугах под присмотром правоохранительных пастырей, пока не приходит пора выдернуть из стада «агнцев на заклание», по разнарядке сверху. Пустить всех этих «кормильцев» в расход разом — значит лишиться работы, зарплаты, наград, карьеры. В криминальном питомнике непременно нужно оставить кого-то на развод для обеспечения хотя бы простого воспроизводства.

Питательной средой для опасных тенденций становится диспропорциональная система распределения федеральных субсидий по республикам Северного Кавказа. Перепады цифр в этой системе достигают весьма впечатляющих порядков. Поскольку щедрость центра, как правило, зависит от степени проблемности субъекта, то у местных элит появляется прямая заинтересованность в создании или, по крайней мере, в имитации проблем, от которых, как подразумевается, Кремль обязан откупаться. Искусственно провоцируемая головная боль для Москвы давно уже превратилась в твердую валюту и ходовой товар. На этом вымогательском поприще идет состязание, где есть бесспорные лидеры и очевидные аутсайдеры, стремящиеся к получению большей доли из бюджетного пирога.

Строительство в Чечне «Объединенных Арабских эмиратов» на деньги, которые из федеральной казны «дает Аллах», вызывает у северокавказских соседей зависть и раздражение, а в российском общественном сознании — негодование. Оно непроизвольно охватывает даже тех, кто вроде бы осознает, что кремлевская власть должна в какой-то материализованной форме покаяться за разбомбленный в 1990-е годы Грозный, но, вместе с тем, не может взять в толк, почему это нужно делать за счет людей, не несущих ни малейшей ответственности за чеченскую войну.

Существуют мощные внерегиональные и внероссийские силы, глубоко заинтересованные либо в консервации, либо в дальнейшем обострении нынешнего положения на Северном Кавказе. Регион давно задействован в «большой игре» на «великой шахматной доске» современной мировой политики. Но как бы кого ни подмывало употребить в этой связи слово «заговор», оно совершенно неуместно. Тут вообще нет смысла гадать или подозревать, поскольку все абсолютно ясно и открыто. Идет нормальная, жестокая, по-своему честная борьба за геополитический, экономический, культурно-цивилизационный и конфессиональный передел мира в соответствии с изменившимся после холодной войны соотношением потенциалов крупных держав. И можно быть уверенным, что если мы захотим проиграть в этом сражении, то мешать нам никто не будет. А известный американский сенатор обещал даже помочь. После прокатившихся по Ближнему Востоку и Северной Африке управляемых революций (конец нулевых — начало десятых годов) он публично заявил, что на очереди Россия. Маккейн сделал это по своей простецкой и злопамятной натуре. Другие представители высших политических кругов Запада — имя им легион — думают так же, но не столь откровенны, поскольку устроены тоньше и лишены, в отличие от ветерана вьетнамской войны, личного опыта общения с «русской» ракетой, едва не отправившей молодого летчика Маккейна к праотцам.

Ответ на неизбывное «что делать?» в принципе знают все. И «наверху», и «внизу». Но по разным причинам молчат или недоговаривают. Впрочем, на Северном Кавказе глас вопиющий звучит абсолютно внятно. Негодующие массы на улицах и площадях Беслана, Владикавказа, Нальчика, Махачкалы, Майкопа и других городов отчаянно вопрошают об одном: «Доколе?! Что еще должно произойти, чтобы власть стала Властью и выполняла свои прямые обязанности и обязательства перед обществом?!». Вопросы эти адресуются не горским «президентам», которым никто и никогда не верил, а Президенту, которому пока еще верят.

Но ресурс этого доверия иссякает. Потому что всё и все остаются на прежних местах, продолжая обогащать себя и обирать других. Региональные элиты умело эксплуатируют в общем-то справедливую идею о том, что «рыба гниет с головы». На вопросы они отвечают вопросом: «Чего вы хотите от нас, когда в Москве творится Бог знает что?». Эта тактика «перевода стрелок» работает. Она приучает общественное мнение видеть во вредоносной политике местного руководства молчаливое кремлевское благословение.

Вроде бы и Кремлю есть чем оправдаться. Он может обратиться к классике советской политической афористики: «Других писателей у меня нет». Это, однако, нисколько не спасает положения. Если нет «других», в чем позволительно усомниться, то тогда нужно заставить имеющихся «писателей» работать иначе, найти жизненно важные стимулы, способные в корне изменить философию и поведение правящего класса. И, если угодно, употребить все разнообразие методов внеэкономического и экономического принуждения.

У властей предержащих, как правило, нет иной цели и иной сверхзадачи, кроме самосохранения и самовоспроизводства. Это ни хорошо и ни плохо. Это — данность, связанная с природой политики вообще. А если так, то ее нужно не искоренять (что бесполезно), а использовать. Забота о безопасности и благополучии людей должна стать для политиков выгодным, престижным и совершенно обязательным занятием.

Расхожие ссылки на «трудное время перемен», в котором нам выпало жить, пришлись по вкусу тем, кто устроился в этом времени сытно, комфортно и не хочет делать ровным счетом ничего для того, чтобы оно закончилось. Скорее наоборот: тихо моля Мамону о продлении «прекрасного мгновения», они отнюдь не тихо саботируют любые попытки изменить нашу общую (а не внутрикорпоративную) жизнь к лучшему. Для успокоения не слишком счастливых россиян их убеждают в том, что иначе и быть не может «на крутом переломе истории». Железная закономерность, видите ли. И с ней ничего не поделаешь…

Да нет в ней ничего «железного», когда есть здравый смысл, воля и совесть у людей во власти! В России всегда знали цену этим понятиям. Русские люди — не единственный на свете народ с развитым чувством справедливости. Однако исторически оно у них отличалось особой остротой, обусловленной традициями общинного мира с его сакральным отношением к слову «правда». В России попрание этой святыни «верхами» «низы» могут терпеть долго, но, к несчастью, так же долго длятся трагические последствия лопнувшего терпения.

Ответ на вечный русский вопрос «что делать?» есть. Уберите мотивы, соблазняющие или вынуждающие человека становиться террористом, фундаменталистом, национал-радикалом, сепаратистом, лихоимцем, уголовником. Предложите ему альтернативный, более привлекательный жизненный сценарий. Поставьте каждого преступника — независимо от его социального и материального статуса — перед лицом скорого и неотвратимого наказания.

Как это сделать — проблема оперативно-техническая, при всей ее сложности в условиях нынешнего социально-политического и нравственного разлада российского социума, лишенного идеи, веры, достатка. В этом обществе пока еще сохраняется согласие в одном: у России должно быть будущее, и ее хвори, хотя и тяжкие, не есть смертный приговор. Когда совершенно истощится и эта надежда, то геополитические грезы Бжезинского станут реальностью.

Независимо от того, существует историческая предопределенность или нет, и уж тем более независимо от изготовленных для нас прогнозов, необходимо действовать. Не медля, но без паники. С какого бы конца ни браться за дело, нужен мощный инструмент. Он уже давно изобретен и называется институтом Власти. В России вообще и на Северном Кавказе, в частности, его надо привести в рабочий порядок. Только тогда появятся рычаги прямого управления процессами, принимающими хаотический характер, и прямого воздействия на причины и следствия, которые часто и заведомо путаются.

В истории России — так уж повелось — все созидательные и разрушительные планы зарождаются «наверху». Сейчас институт Власти, в том состоянии полураспада, в котором он находится в северокавказских республиках, является главным источником и катализатором социально-катастрофических тенденций. Нельзя жалеть ни сил, ни средств для капитального ремонта, переналадки и, если понадобится, полного обновления этого механизма. Политика стоит очень дорого, экономия на ней — куда дороже.

Правящий класс добровольно никогда не пойдет на ущемление своих интересов. Также маловероятно, что его побудят к этому поучительные и предостерегающие картины международных потрясений. Рукотворные «цветные» революции и стихийные всенародные бунты — это далеко от нас и не про нас. Так, между прочим, думали те ближневосточные и африканские лидеры, из которых иных уж нет. «Мы — не Африка и не Ближний Восток», — скажет кто-то. Возможно, хотя лучше себя этим не тешить, чтобы ненароком не стать ими. Как-никак, глобализация на дворе. Правящие и имущие будут и впредь игнорировать объективную реальность в упор, пока не отвалится сук, на котором восседал дружный коллектив пильщиков, вместе со всеми нами. Однако есть все же шанс, что политической элите достанет спасительного благоразумия подчиниться воле, доводам и личному примеру харизматического лидера (или лидеров), ведомого более высокой страстью, чем стремлением пробыть и продлить свой срок во власти.

Нигде в мире нет избытка любви к правителям. Их и не нужно любить — они не для того существует. Населению Северного Кавказа тоже не нравится власть, но еще больше не нравится ее отсутствие, которое, как никогда остро, актуализирует вопрос о соотношении свободы и безопасности. Массовое сознание не просто лояльно к идее укрепления властной вертикали — оно требует перейти наконец от слов к делу. Рядовые труженики готовы к стратегическому союзу с Кремлем в деле обуздания безбрежного разгула «своих» политических элит. «Низы» ждут ясных сигналов о решимости Москвы взять новый курс. Вместо этого только и слышно: «Хватит кормить Кавказ!». Пойдите и объясните суть этого лозунга какому-нибудь школьному учителю из Майкопа, Нальчика, Владикавказа, Махачкалы, который всю жизнь отдал любимому делу, чтобы закончить ее в нищете и забвении. Или ветеранам Великой Отечественной войны и их близким, которые знают от своих старших о цене нашей общей, одной на всех, Победы. Как должен понимать это послание из «столицы нашей Родины» доживающий свой трудный век работяга, оставивший свое здоровье на вредном производстве — как все еще актуальный девиз «жила бы страна родная»? В чьи объятья толкнет этот новомодный лозунг и без того потерявшую ориентиры молодежь?

Кормить и в самом деле хватит… тех, кто давно уже кормится за чужой счет, и отнюдь не только на Северном Кавказе. Весь этот разношерстный постперестроечный Интернационал приватизаторов в законе — на виду, на слуху, на зубах. Не он ли, случаем, разогревает националистическую тему через популярных блоггеров-правдорубцев, возможно (хотя вряд ли), даже не осознающих до конца, под чью дуду они пляшут. Если кто-то говорит: «хватит кормить чужой Кавказ», то он вольно или невольно предлагает кормить «своих» мироедов, аппетиты у которых вестимо какие. А потом, что такое «свои»? Русские по национальности? Если так, много ли их среди форбсовских «героев нашего времени» на душу, так сказать, титульного населения? Стоит ли в имперской по сути стране превращать в межнациональный вопрос о том, кто кого кормит и кому кого кормить? Не лучше ли понять, наконец, что люди, ратующие за размежевание по этническому (и конфессиональному) признаку, хотят тем самым обезопасить себя от последствий размежевания по социально-имущественному, если угодно, классовому принципу? Кто бы им объяснил, что костер бензином не потушишь?

К сожалению, сеять вражду проще, чем работать на мир и согласие. Тем проще, чем чаще некоторые представители кавказской молодежи, бросая вызов всем и вся, демонстрируют на улицах Москвы, Петербурга, других крупных российских городов образчики отвратительного или просто преступного поведения. Потомственному москвичу или петербуржцу, отнюдь не только русскому по крови, не может нравиться, когда историческую территорию его культурного обитания со сложившимися городскими правилами и обычаями приезжают завоевывать плохо (или иначе) воспитанные люди, привозя с собой не только иные нравы, но и то, что считается постыдным и на Кавказе. Многим из них, правда, трудно понять, почему всем можно, а им нельзя принять участие в столичных вакханалиях, которые круглосуточно рекламируются по телевидению как новый ценностный, поведенческий стандарт, символизирующий «продвинутость», «раскрепощенность», «креативность» и Бог знает что еще.

Общая бездуховная, дегуманизированная, растлевающая атмосфера пиршества одних и прозябания других неотразимо притягивает к себе кавказских «растиньяков-конкистадоров» всех мастей, которым мало «сгодиться там, где родился», и которые задаются по-своему справедливым вопросом — чем они хуже тех не-кавказцев, кто так жадно откликается на призыв: «бери от жизни по максимуму, стремящемуся к бесконечности, а отдавай по минимуму, приближающемуся к нулю». Начистоту — так начистоту. Во многом именно «русская» столичная молодежь, не блещущая добродетелями, утверждает те самые «структуры повседневности», которые, по причине их невзыскательности, охотно принимаются прибывающими в Москву горскими неофитами глобализации. Но это вызывает рефлекторное возмущение «коренных москвичей». Почему? Потому, что «нам» можно, а «им» нельзя, вот и все.

Да нет, не все. Российскому обществу и российскому руководству еще долго придется искать ответы на эти и другие вопросы. Искать честно, вне зависимости от степени их лицеприятности. И найти. Для начала — чтобы глубоко усвоить, что происходит. А потом уже решать, что делать — жить с этим или изживать?

Наши верховные правители воздерживаются от революционных методов духовного оздоровления общества, хотя о важности его говорят постоянно. В их искренности нет сомнений. Равно как и в их прекрасной осведомленности о том, что нынешний политический класс заниматься этим добровольно не будет никогда, ибо ему придется сперва произвести эту «нравственную революцию» внутри себя, чтобы получить моральное право учить других. К этому можно только принудить. И тут потребна не просто воля, а настоящее мужество.

Ожесточенное сопротивление тех, чьи интересы пострадают в результате смены вех, почти гарантировано, в самых изощренных формах — от мелкого саботажа до организованного протеста с привлечением всего арсенала политтехнологических средств, включая крупные провокации и даже террор. На этот случай в распоряжении у Кремля, по крайней мере теоретически, имеется проверенный прием — прямая апелляция к народу. Негодование «низов» против преступного чиновничества, с одной стороны, и политическая воля Кремля, с другой, станут для разложившегося правящего сословия молотом и наковальней.

Да, это рискованный ход, требующий точного расчета: история уже неоднократно показывала, что такое «разбуженные массы» и как они могут обойтись со своим «будильником». Но ведь на то и дан человеку лидерский дар, чтобы управлять обстоятельствами и видеть на несколько шагов вперед. Во всяком случае, если вконец распустившаяся государева челядь будет в принципе знать о готовности «царя-батюшки» пойти на крайности, появятся шансы заставить ее хотя бы имитировать благопристойность. Были же мы свидетелями «добрых дел из-под палки», рапортами о которых местное начальство привыкло встречать приезд Президента. Коли нет других способов воздействия, то, значит, надо, пока они не найдутся, колесить по российским городам и весям, чтобы управлять ими вручную.

Детские рассуждения? Возможно. Хотя, как посмотреть. Нынешняя элита — неоднородна: в ней люди разные по взглядам, интеллектуальному и образовательному уровню, степени порядочности, возрасту. Со многими из них действительно ничего не построишь и даже не разрушишь. Они уже давно достигли предела собственной некомпетентности и опустились гораздо ниже самых скромных требований к человеческой совестливости. От них хорошо бы поскорее избавиться, препроводив либо на «заслуженный» отдых, либо на заслуженное сидение в местах не столь отдаленных, либо на такую работу, где особого вреда не причинишь.

Как бы ни было трудно сейчас в это поверить, но есть и другая часть элиты, творческая, думающая, не до конца потерянная для интересов общества. Она открыта к новым идеям, в ней пока нет безнадежной тусклости взора на судьбы Отечества. Такие добродетели найдутся не только у молодых, но у молодых их нужно воспитывать в первую очередь и, разумеется, предоставлять любую возможность проявить все это. Социально-карьерные лифты необходимо отрегулировать так, чтобы они доставляли самых достойных на самый верх. Иными словами, выращивать меритократию, ничего для нее не жалея. Легче всего сказать: «наивно и несбыточно». Но, может, все же попробовать для начала? И убедиться, что наивным и несбыточным является лишь то, к чему мы еще не прикасались.

Разумеется, молодежь тоже разная. Она вполне способна перенимать от «старших товарищей» из властных сфер их профессиональные, генетические пороки, и даже превосходить своих учителей в банальных человеческих слабостях. Но речь ведь не о политических гомункулах с набором идеальных качеств, а о выборе наименьшего из тех зол, что неизбежны и непреодолимы от веку. В борьбе со стоглавой Гидрой коррупции добиться полной победы невозможно, поскольку это не игра с нулевой суммой. Но нанести чувствительный удар вполне реально, хотя и совсем непросто. Если Кремль решится взять в союзники трудящиеся массы Северного Кавказа, то шансы на победу повысятся. Кроме того, кто мешает верховной власти употребить против разгулявшегося служилого сословия те же высокие политтехнологии? Да и особых ухищрений во многих случаях не понадобится. Быть может, самый сильный козырь в кремлевской колоде — наличие одного важного житейского обстоятельства: обогатившемуся административному классу есть что терять. Это, не исключено, подвигнет его мозги и инстинкты к элементарному умозаключению — если возникает выбор между самоубийственным риском нелегального умножения своего богатства и гарантированным сбережением того немалого, что уже имеешь, то лучше предпочесть последнее. Перед лицом именно такой дилеммы нужно поставить тех, кто этого заслуживает. И вот тогда уж и от Кремля потребуются отступные в виде пресловутой экономической амнистии. Однако не следует предоставлять ее всем без разбора и автоматически. В таких кампаниях непременно нужны жертвы, выбрать которые необходимо с умом, из числа самых одиозных фигур, бросающих демонстративно оскорбительный вызов, который нестерпим даже для общества с девальвированными понятиями о чести, совести, справедливости.

История знает немало прецедентов непосредственного обращения правителя к народу. В современном, «цивилизованном» кодексе политического поведения это считается запрещенным приемом и дурным тоном. Беда только в том, что благообразие и политкорректность поведенческих норм, принятых в среде первых лиц государства, заметно контрастирует, особенно на Северном Кавказе, с кровавой антиэстетикой реальности, которая требует к себе более адекватного отношения и более функционального подхода.

Вместе с тем, «антибоярский» союз «царя с народом», если он будет осуществляться лишь по историческим лекалам, без поправок на реалии XXI века — таит в себе угрозу и для «верхов», и для «низов». Иначе говоря, для России в целом, перед которой традиционно стоят две опасности — полного хаоса и полного порядка. Если есть золотая середина, то ее придется искать между классической западной демократией и классическим российским авторитаризмом. Идеальной была бы такая ситуация, при которой порядок в стране наведет сильная демократическая власть. Иначе этим займется, с благословения «трудящихся масс», власть авторитарная, что, возможно, соблазнит ее на политику максимальной концентрации властных полномочий, обычно именуемой тоталитаризмом.

Применительно к огромной России еще можно рассматривать вариант золотой середины. К сожалению, на Северном Кавказе его не существует. Там после крушения СССР и исчезновения вместе с ним советско-державной над-идентичности основой расколотого массового сознания стали этническая, клановая, профессионально-корпоративная и другие, в том числе глубоко маргинализированные, сферы самоотождествления. Парадокс глобализации в этом регионе состоит в том, что северокавказские народы в чем-то идут по пути реставрации традиционных, патриархальных отношений, характерных для XVII-XVIII веков. Это и клановая иерархия, предполагающая ожесточенные межклановые схватки за высокие места на этой лестнице; это и вассально-сюзеренная, данническая система соподчинения с соответствующим распределением общественного богатства, статусно-престижных ролей и т.д.; это и внутриклановая круговая порука; это и особые представления о преступлении и наказании, реализуемые через стихийно возродившийся механизм обычного права. Все это, как и многое другое, экзотически сочетается с новейшими атрибутами цивилизации, включая область экономической и финансовой деятельности. Ожидать, что при таких обстоятельствах в северокавказских республиках произойдет самоорганизация гражданского общества снизу, как это происходило на Западе в течение веков, — утопия, принудительное воплощение которой приведет к бесплодной растрате огромных ресурсов с непредсказуемыми последствиями. Если кремлевское руководство возьмет курс на выращивание, так сказать, эволюционной демократии, то Северный Кавказ будет потерян и для России, и для демократии.

Постсоветский опыт показал, что в малых, традиционалистских социумах партийно-демократическое строительство обретает форму благовидного, «цивилизованного» прикрытия для межклановых и межфамильных войн или для сведения счетов между криминальными группировками. Демократия, в ее северокавказской разновидности, становится прежде всего легальным и прямым путем во власть для значительного числа людей, заряженных негативной, разрушительной пассионарностью. Страшно то, что общество перестает отделять ненавистный образ этого хищнического слоя от образа Государства Российского.

Сегодня северокавказское пространство усеяно гордиевыми узлами. Многие из них нельзя развязать. Их придется разрубать. На это потребуются воля и смелость, почерпнуть которые пока еще есть откуда. В том числе из такого важного источника, как кавказский менталитет. На Кавказе всегда понимали и понимают, когда Власть употребляет власть, в том числе по отношению к своим бесчинствующим уполномоченным.

Владимир Дегоев- профессор МГИМО-Университета