В конце октября президент РФ Дмитрий Медведев провел переговоры со своим армянским коллегой Сержем Саргсяном, по итогам которых заявил, что наша страна будет и впредь способствовать переговорному процессу по урегулированию ситуации вокруг Нагорного Карабаха. Тем временем корреспондент «НИ» своими глазами увидела, как и чем живет сегодня непризнанная Нагорно-Карабахская республика. Мы побывали на передовой, расположенной в нескольких сотнях метров от территории Азербайджана, и понаблюдали за бытом солдат, а также оценили огромную разницу между до сих пор разрушенными «мертвыми» городами, сохранившими следы войны, и отстраивающимся Степанакертом, в котором сегодня кипит мирная жизнь.

В одной из гостиниц столицы Нагорно-Карабахской республики Степанакерта, в которой разместилась корреспондент «НИ», ко мне подошла женщина из обслуживающего персонала. Мы разговорились, она начала вспоминать прошлое: «Знаете, ребенок мой, девочка пяти лет, погибла при обстреле города. Когда все произошло, она на горшке сидела. Стены дома рухнули прямо на нее».

В Нагорно-Карабахской республике буквально в каждой семье есть хотя бы один мужчина, который в свое время участвовал в армяно-азербайджанском конфликте. Михаил Саркисян вместе с женой уехали в самый разгар конфликта из Баку в Георгиевск (Ставропольский край), а чуть позже переселились сюда, в Степанакерт, буквально перед началом конфликта. Во время войны Саркисян был капитаном артиллерии. Выжил. «Генерал Христофор Иванян во время войны создал регулярную армию, – рассказывает Саркисян очень тихим голосом, настолько тихим, что приходится переспрашивать. – Он всю артиллерию здесь поднял, вдохновлял нас на победу. Легендарный человек». Четверо из пяти сыновей Михаила Саркисяна уже прошли военную службу, пятый готовится.

Едем на передовую. Дорога разбита, поэтому машину трясет. Проезжаем поля, на которых распахивает землю трактор. Вдалеке – горы, покрытые травой. «Посмотрите направо, отсюда до Азербайджана 10 километров», – на секунду отвлекается водитель. В белой дымке видна такая же, как и здесь, земля. Приближаясь к границе, видим карабахскую оборонительную линию. Это огромная куча светло-желтого песка, возвышающегося на несколько метров и тянущаяся куда-то вдаль. Наш сопровождающий, подполковник Армии обороны Карабаха Артур Айрия, рассказывает, что оборонительную линию создавали при помощи специального трактора, денег потратили немало.

Подъезжаем ближе к боевому посту. Появляются заборы – вернее, небольшие палки, обтянутые тонкими железными прутьями. «Это заминированные проволочные заграждения, чтобы танки не проехали», – объясняет подполковник Айрия. Машина останавливается рядом с постом. Первое, что бросается в глаза около окопа, – это клумба с цветами. Наш сопровождающий смеется и говорит, что это солдаты сами посадили. Вскоре выяснится, что цветы и небольшие кустарники мы увидим на каждом таком пункте.

Карабахские позиции представляют собой вырытые в земле глубокие узкие коридоры, замощенные книзу и по краям тонкими бетонными плитками. По краям также набросан большой пласт земли: он-то и защищает наши головы от снайперов. Под ногами – ни соринки. Заходим в блиндаж. Перед нами предстает весьма аскетического вида комната. Четыре кровати с жесткими матрасами, несколько тумбочек, на одной – молитвослов на армянском. Зимой блиндаж отапливают с помощью солярной печки, на которой также разогревают еду. Чтобы солдатам было теплее, им выдают еще и спальные мешки, а в сезон дождей – плащ-палатки. В углу на стене висит белого цвета аптечка. Внутри по большей части бинты – они просто вываливаются оттуда, если ее открыть. Сверху на аптечке – непримечательный темно-зеленый ящик. Там оказывается сигнальная ракетница: на случай чрезвычайных ситуаций.

Идем дальше вдоль окопа. При взгляде наверх видно, как над окопами временами возвышаются небольшие знаки – перевернутые треугольники с белой буквой «М» на красном фоне. «Это знак мин», – объясняет подполковник Айрия. Останавливаемся на смотровом пункте. Это небольшой земляной домик, окно которого выходит на азербайджанскую границу. Вход в домик завешен специальной не пропускающей свет тканью. Внутри дежурит солдат. Доложив подполковнику Айрия об отсутствии происшествий, он отходит. Смотрю в бинокль на азербайджанскую сторону и вижу огромный белый палаточный лагерь. Людей нет.

Надо сказать, что покой Карабаха охраняют совсем еще юные ребята. Многие из них даже в касках и бронежилетах больше смахивают на дворовых мальчишек. На одном из боевых постов нас встречает собака. Шумя железной цепью, она отчаянно лает, вытягивая шею. Артур Айрия рассказывает, что на некоторых постах держат еще и гусей: эта птица хорошо слышит и всегда даст знать о приближении чужака. За последние два года с азербайджанских позиций было два случая дезертирства. «Четверо бойцов каким-то неведомым образом перешли заминированную зону соприкосновения войск и остались в живых, – вспоминает подполковник Айрия. – Но перебежчиков все равно потом возвращают правительству Азербайджана через Красный Крест. По словам нашего собеседника, наиболее вероятной причиной побега азербайджанских солдат стало из рук вон плохое питание.

Дальше идем по окопам с собакой, которая, не на привязи, бежит впереди. При этом Айрия говорит, что, если собака вылезет из укрытия, азербайджанский снайпер обязательно ее пристрелит. «Это такой знак, – объясняет наш вожатый. – Они предупреждают, чтобы мы не расслаблялись».

Еще азербайджанские бойцы частенько идут на хитрость, окликая со своих позиций карабахских солдат всяческой бранью. Но стоит только карабахскому бойцу забыться и выглянуть из окопа, чтобы ответить на оскорбление, как над ним начинают свистать пули. По этому случаю в блиндаже, где отдыхают после дежурства бойцы, на тусклой светло-зеленой стене висит больше смахивающая на комикс наглядная агитация. «Это своего рода предупреждение, чего не нужно делать, если вас окликают», – замечает Артур Айрия. Но картинки картинками, а чтобы карабахские солдаты и вправду не расслаблялись, им частенько устраивают и боевые тревоги. Служба здесь дело не из легких.

Отмечаю для себя одну особенность: в присутствии вышестоящих солдаты стесняются докладывать нам, как дела на передовой, постоянно косятся в сторону старшего по званию.

В целом срок службы в карабахской армии – два года, а отпуск бойцам дают только раз в восемь месяцев. Вооружены солдаты в основном автоматами, но есть на позициях и пулеметные ячейки, вырытые таким образом, чтобы бойцу было удобно стрелять из пулемета, который весит восемь килограммов. Выходящие на азербайджанскую сторону ячейки обычно закрыты небольшими бетонными плитами, которые при необходимости отодвигаются.

В конце нашего осмотра позиций обращаю внимание на небольшую тумбочку с раковиной – умывальник. Вода здесь очень ценится: несмотря на то что в целом в Нагорно-Карабахской республике множество чистейших горных рек, рядом их нет, поэтому воду приходится постоянно завозить. Чтобы помыться, солдатам раз в неделю организуют полевую баню.

Покидаем боевой пост, прощаемся с солдатами, и вскоре машина уносит нас по той же разбитой дороге обратно в мирную жизнь, в Степанакерт. По дороге назад проезжаем через «мертвый» город Агдам, растянувшийся на много километров. «Мертвый», потому что в нем с 1994 года, то есть с момента окончания войны, никто не живет. Люди не возвращаются сюда, поскольку конфликт еще не исчерпан, переговоры не закончились, а значит, и город может быть отдан Азербайджану. Стены домов до сих пор сохранили следы обстрелов и взрывов.

В 1992-м был полностью разрушен и Степанакерт. Однако, находясь в столице Нагорно-Карабахской республики, занимающей восточную окраину Малого Кавказа, сегодня, сразу и не догадаешься, что это непризнанное государство до сих пор переживает азербайджано-карабахский конфликт (его здесь называют именно так). Жизнь в Степанакерте кипит, в городе полным ходом идет строительство новых зданий и жилых домов.

newizv.ru