Инцидент в Гюмри был в какой-то мере шоком, давно уже в городе не стреляли, хотя выстрелов там всегда ждут. Так получилось, что в тот день я был в Гюмри и стал свидетелем ситуации и атмосферы.

Подобные инциденты в Гюмри стали, увы, в порядке вещей. Но на этот раз было нечто необычное: изменилось отношение общества к тому, что произошло, изменилось и официальное отношение, да и масс-медиа более пространно осветили инцидент.

Произошедшее сравнивали с Сицилией. Возможно, в прошлом участники инцидента и имели связь с криминально-воровской культурой. Но их вовлечение в бизнес и политику, а также то, что преступления совершались в рамках борьбы за власть, говорит о том, что разговоры о неком воровском «колорите» излишни.

Возможно, в смысле внешних проявлений все это экзотично и даже модно – говорить о вендетте, воровском мире. Но все это происходит исключительно в контексте раздела власти, и экзотикой являются только выстрелы. Другой логики, традиции сложно найти, но это никак не связано с блатным миром, это беспредел и политика.

Сказанное мной, безусловно, спорно, тем более, что у последнего инцидента не было политических мотивов, хотя его участники были членами разных партий. Но конфликт начался тогда, когда Вардан Гукасян и Мартун Григорян стали политическими соперниками. Как только между двумя кланами началась политическая борьба, любой повод мог вылиться в кровопролитие.

В произошедшем есть кое-что опасное, о чем говорил глава полиции – воровское мышление. Да, влияние блатных в Гюмри было немалым. Но, во-первых, сама полиция не брезговала обращаться к этим самым воровским и до последнего времени лелеяла их, наделив легитимностью. Криминальные системы разрастаются там, где полиция не в состоянии управлять безопасностью граждан. Когда полиция коррумпирована и перестает быть носителем справедливости и защитником безопасности, общество, хотя бы на уровне мифов, создает для себя новых героев, которые противопоставляют себя закону и его носителям. Как только начинает складываться полицейская система, воровской мир автоматически вытесняется из общественного мышления.

Что касается воровского мышления, то дело полиции – пресечение преступности, а не поиски культурологической и морально-психологической этимологии преступлений и перенос их на общество.

Сваливание на общество собственных пороков становится традицией, это окропляется элитизмом, и получается, что власть грамотна и законопослушна, а народ невежественен, мыслит воровскими понятиями и стреляет.

То, что сейчас происходит в Гюмри, выявляет пороки и преимущества системы. Несколько лет назад пресечение таких инцидентов было невозможно – власть всего лишь становилась рядом с победителем. Но сейчас кое-что меняется. Криминал постепенно теряет свое влияние и легитимность, но потому, что изменилась публичная жизнь. Кроме того, в периоды, когда паритетными становятся мир, безопасность и компромисс, насилие и криминал не могут быть легитимными. А новые технологии разбили платформу криминала – кланы и прочее.

Официальное отношение также отличается от прежнего. Например, раньше для защиты Варданика в Гюмри перебрасывались полицейские войска из Еревана, сейчас те же силы подвергают Варданика приводу. И это шанс показать криминалу, что государство готово к решительным шагам. Именно ожидание таких шагов отличает нынешнее отношение общества от прежнего.

Президентские выборы продемонстрировали, что на этот раз криминальный мир не принял в них участия, или проиграл. И сейчас криминал довел себя до состояния, когда от власти и общества требуется всего лишь на правовом уровне зафиксировать то, что произошло на общественном и политическом уровне. Причем, перелом в общественном сознании в Гюмри произошел во время президентских выборов, итоги которых Раффи Ованнисян, к сожалению, не смог капитализовать, но почву для перемен, все же, подготовил.  «ЛРАГИР»