В пылу стартовавшей в республике предвыборной гонки практически все кандидаты в президенты озвучивают в числе прочих и спорные мысли. Вопрос даже не в симпатиях-антипатиях к той или иной баллотирующейся персоне, проблема в том, что все выступления (уже по определению своей предвыборной направленности) непосредственно ориентированы на широкое общественное восприятие. Едва ли имеет смысл акцентироваться на всех заявлениях, однако некоторые нюансы все же следует прояснить.

Так, в первый день агитационной кампании кандидат в президенты от правящей партии и действующий глава республики Серж Саргсян, выступая перед избирателями административного района Аван и говоря о вопросах региональной безопасности, отметил, что «Азербайджан ведет себя так, как ведет любое проигравшее государство – говорит о войне». На самом деле это не совсем так, поскольку на протяжении нескольких лет «проигравший войну Азербайджан» не обещал себе и миру «решить карабахский вопрос» силовым способом. Мы, возможно, не обратились бы к данной теме, если бы она связывалась исключительно с азербайджанским политическим курсом. Но нюанс в том, что в почти равной степени она стыкуется и с некоторыми периодами внутриполитических развитий в самой Армении. Иными словами, позволяет проследить за очень важными этапами развития новой армянской государственности.

Действительно, в армянском обществе широко распространено мнение, что воинственная риторика азербайджанских властей является следствием осознания ими своего поражения в Карабахской войне; подобной позиции придерживается и большинство международных структур. Это в корне неправильный подход, который не только обрамляет подобные заявления некой естественной оправой, но и порождает преступное равнодушие в отношении к такого рода выступлениям.

Свидетельством изначально искаженной природы такого мнения является тот факт, что по крайней мере до 1998 года внешнеполитический лексикон официального Баку не знал воинствующей риторики или (в случае фрагментарного наличия) она не представлялась дипломатическим фактором. Это в высшей степени важное обстоятельство практически не учитывается при рассмотрении данного вопроса.

Очевидно между тем, что отсутствие агрессивной акцентуации в промежутке первых четырех лет после подписания соглашения о прекращении активных боевых действий имеет политическую подоплеку и свидетельствует о том, что в указанный период официальный Баку возлагал конкретные надежды на деятельность Минской группы ОБСЕ относительно решения карабахского вопроса посредством сохранения территориальной целостности Азербайджана в границах бывшей союзной республики. Такая политика являлась для того периода вполне оправданной (с точки зрения интересов официального Баку), ибо с момента своего образования МГ ОБСЕ оказалась неспособной что-либо противопоставить агрессии Азербайджана в отношении НКР и Республики Армения.

Азербайджан был вполне удовлетворен и формой присутствия ООН в урегулировании конфликта – воздержанием от прямого участия, но с учетом сохранения территориальной целостности Азербайджана. Подобное положение действительно устраивало официальный Баку, а посему поводов для тиражирования воинственной риторики просто не существовало. Более того, в процессе коренного перелома в ходе активных боевых действий в 1993 году Совет Безопасности ООН принял сразу четыре резолюции, осуждающие действия Армии обороны Нагорного Карабаха, в то время как в течение предшествующего года, когда судьба народа Нагорного Карабаха практически висела на волоске, Совбез не принял ни одной подобной резолюции в отношении Азербайджана. В частности, не были удостоены какой-либо реакции страшная резня армянского населения села Марага (10 апреля 1992 года) и последующая оккупация Шаумяновского (12 июня 1992 года), а также части Мартакертского и Аскеранского районов Нагорного Карабаха.

Благоприятная ситуация на дипломатическом фронте складывалась для Азербайджана и после подписания майских соглашений 1994 года о приостановлении боевых действий по всей линии фронта. Несмотря на то что итогом навязанной армянскому народу со стороны официального Баку военной агрессии стала утрата контроля последнего над территорией Нагорного Карабаха и рядом прилегающих районов, международные организации (в частности МГ ОБСЕ и ООН) продолжали оказывать Азербайджану поддержку. Тогда же был подписан нефтяной «Контракт века».

В начале ноября 1994 года в Армению прибыл Генеральный секретарь ООН Бутрос-Бутрос Гали, предоставивший МГ ОБСЕ мандат на осуществление миротворческих усилий в Карабахе. 30 ноября — 2 декабря в Будапеште состоялась первая встреча представителей РА, АР и НКР в присутствии членов президиума Минской группы. Общий фон будапештских заявлений свидетельствовал, что без освобождения «оккупированных» территорий и возвращения всех перемещенных лиц решения о конкретном статусе Нагорного Карабаха принято быть не может. Такой подход устраивал Баку, вследствие чего в риторике азербайджанского руководства радикальных заявлений опять-таки не наблюдалось.

Спустя два года после Будапешта состоялся саммит в Лиссабоне. Обязующего решения в Португалии принято не было: Армения заблокировала подписание принципов по обеспечению территориальной целостности. В частности, Ереван поставил вето на 20–й пункт решения саммита, указывающий на территориальную целостность Азербайджана в границах, принятых ООН. (В этой связи следует отметить, что еще 8 июля 1992 года, на третий день после того, как представители НКР покинули совещание СБСЕ в знак протеста против нежелания этой организации дать политическую оценку азербайджанской агрессии и определить статус НКР в переговорном процессе, Верховный Совет Армении вынес постановление, гласящее: «Считать неприемлемым любой международный… документ, в котором Нагорно-Карабахская Республика будет отмечена в составе Азербайджана».) Но даже факт наложенного Ереваном вето не спровоцировал Баку на агрессивные выступления именно в аспекте возвращения земель военным путем.

Лиссабонский форум учредил институт трех сопредседателей МГ ОБСЕ в составе делегируемых РФ, США и Францией дипломатов. В апреле 1997 года состоялся последний раунд прямых переговоров в трехстороннем формате в рамках Минской группы ОБСЕ. Таким образом, общая атмосфера на дипломатическом фронте Карабахской войны действительно удовлетворяла Азербайджан. Именно в такой атмосфере посредники и представили — в июле и декабре 1997 года — на суд конфликтующих сторон предложения по урегулированию карабахской проблемы на основе уважения территориальной целостности Азербайджана в рамках его советских границ. Более того, первый армянский президент Левон Тер-Петросян пытался навязать народу эти положения и обосновать их историческую безальтернативность.

Очевидно, что эти документы – их общая направленность и акцентуация — полностью соответствовали интересам официального Баку, чем, собственно, и объясняется отсутствие агрессивной риторики в политическом лексиконе проигравшего войну Азербайджана в «мирном промежутке 1994–1998 гг.». Это принципиально важное обстоятельство, которое объективно призвано рассеять доминирующее и поныне мнение о природе агрессивных высказываний азербайджанских властей.

Кардинальное изменение риторики наступило после смены власти в Армении (февраль 1998 год), когда еще и.о. президента, премьер-министра Роберт Кочарян заявил о невозможности пребывания Нагорного Карабаха в составе Азербайджана. Именно это и имел в виду первый президент РА, который в своем последнем выступлении в качестве главы армянского государства заявил, что «уходит партия мира и приходит партия войны». Иными словами, Тер-Петросян счел важным довести до сведения общественности, что неуступчивая политика Кочаряна в карабахском вопросе (если даже она отражает чаяния рассеянной по миру нации) все равно способна спровоцировать новую войну с Азербайджаном. В промежутке последующего пятнадцатилетия этого не произошло, однако именно с 1998 года в заявлениях представителей азербайджанского руководства, в том числе президента Гейдара Алиева, появились первые ростки «воинствующей дипломатии».

Провозглашение официальным Баку более радикального курса стало, таким образом, следствием смены власти в Армении и первых заявлений Роберта Кочаряна о невозможности пребывания Нагорного Карабаха в составе Азербайджана, равно как и необходимости признания и международного осуждения Геноцида армян. Именно в этот период глава АР Гейдар Алиев впервые стал заявлять о возможности «возвращения оккупированных земель», в том числе силовым способом.

Таким представляется армянский срез военной риторики Азербайджана — деталь, которая позволяет понять некоторые важные этапы и нашей новейшей истории.

Арис КАЗИНЯН
Голос АРМЕНИИ