JanARMENIAN.RU–Военный парад, посвященный 20-летию Независимости, благодаря телевидению посмотрел весь армянский мир. Сложнейший проход по площади Республики, слаженность, мастерство и выправка участников парада поразили не только сограждан, но и иностранцев. Для многих армянская армия такого уровня оказалась полнейшей неожиданностью. А еще стало ясно, что мы в целом плохо представляем многовековую историю своей армии, мало знаем о наших славных победах, героях и т.д. Одним из первых занялся национальной военной историей Армен АЙВАЗЯН — автор ряда монографий, среди которых и “Кодекс чести армянского воинства (IV-V вв.). С разрешения автора предлагаем отрывки из этой очень интересной, познавательной и, конечно, актуальной книги.
В 384 г. спарапет Манвел Мамиконян на смертном одре, передавая своему сыну Арташиру “власть танутэра и должность полководца-спарапета”, наказывал ему: “С радостью прими смерть за Страну Армянскую, подобно твоим храбрым предкам” (Павстос Бюзанд. “История Армении”).
Этот наказ главнокомандующего армянскими армиями — пожертвовать собой во имя Родины, — по сути, был частью идейной, моральной и психологической системы ценностей и кодекса чести армянского воинства.
Манвел Мамиконян руководствовался этим наказом всю свою жизнь. Когда, неизлечимо больной, он лежал в постели и вокруг него собрались царь, царица, нахарары, знать, он продемонстрировал им свои раны, полученные в битвах за независимость Армении: “Манвел перед всеми ними открыл все свои члены — обнажил себя и показал свое тело, на котором не было живого места размером хотя бы с монету, а все оно было покрыто ранами, полученными в боях, так что числом больше пятидесяти шрамов от ран было, даже на детородном органе, который он обнажил и показал всем”.
Ту же идею самопожертвования во .имя Родины проповедует и Мовсес Хоренаци в своей “Истории Армении”. Вот, например, как он повествует о царе-воине Араме: “Муж, любящий страну и Отечество, готовый скорее умереть за Родину, чем видеть чужеродных сынов, попирающих родные пределы, властвующих над его кровными сородичами”.
Павстос Бюзанд в “Истории Армении” представляет нам личные достоинства и заслуги Мушега Мамиконяна, отражающие профессиональную систему ценностей армянского воинства.
Он перечисляет главные обязательства в отношении государства и нации, принятые на себя армянским воином. Опираясь на эти ценнейшие сведения, представим себе главные положения кодекса чести армянского воинства в соответствии с указанными Бюзандом их важностью и приоритетностью.
1. Верность и беззаветная служба независимому и могучему Армянскому “миру”, стране и царству. 2. Сохранение в непорочности рыцарской чести и репутации (доблестного имени) — при необходимости и ценою жизни. 3. Верность и самоотверженное служение важнейшему институту государственного строя Армении — царю Армении (“истинным государям” Аршакуни). 4. Верность и беззаветное служение народу Армении, всем ее жителям без исключения — независимо от их социального происхождения и положения.5. Благочестивое отношение к христианской вере и национальной церкви, самоотверженная их защита. 6. Преданность семье. 7. Преданность роду. 8. Верность боевым соратникам, друзьям по оружию.
Полно и четко запечатленная Павстосом профессиональная система ценностей армянского воинства включает в себя самые важные элементы государственной идеологии, реализуемой и пропагандируемой в Армении времен Аршакуни. На этих идейных и морально-психологических ценностях должны были воспитываться прежде всего юноши, пополняющие офицерский корпус.
Эти ценности были настолько укоренены в сознании и поведении армянского воинства, что веками сохранялись неизменными. Так, 25 апреля 775 года армянские воины, вступив возле села Ардзни в неравный бой с шестикратно превосходящими их арабскими силами, вновь продемонстрировали приверженность знакомым нам требованиям традиционного кодекса чести. По свидетельству летописца Гевонда, они “ободряли друг друга такими словами: “Умрем храбро за нашу страну и нашу нацию, и пусть глаза наши не увидят попрания и осквернения наших святилищ и мест прославления нашего Господа, пусть прежде встретим мы вражеский меч, а там пусть свершится то, что они пожелают”.

Некоторые элементы кодекса чести армянского воинства имеют заметное сходство с элементами, входящими в кодексы чести европейского рыцарства и японских самураев.
Так, Ямамото Цунетомо, в своем труде “Хагакурэ” (“Сокрытое в листве”, 1716) представивший и подвергнувший тщательной обработке кодекс чести самураев “Бусидо” (“Путь воина”), также отмечает необходимость для воина готовности к самопожертвованию:
“Бусидо — путь воина — означает смерть. Когда для выбора имеются два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочел, и иди! Невольно напрашивается вопрос: “Почему я должен умирать, когда это невыгодно? Почему я должен платить жизнью за ничто?” Это обычные рассуждения себялюбивых людей. Когда надлежит сделать выбор, не позволяй мыслям о выгоде колебать твой ум. Думай об ожидающем тебя бесчестии, когда ты, стремясь к выгоде, вдруг ошибешься. Подумай о жалкой участи человека, который не добился цели и продолжает жить. Помни, что твоя смерть не роняет твоего достоинства. Смерть не бесчестит… Выполнение долга должно быть безукоризненным, а твое имя — незапятнанным.
Я даю клятву исполнить четыре задачи: 1. Ни перед чем не отступать при выполнении долга. 2. Быть полезным своему владыке. 3. Быть почтительным к родителям. 4. Быть великим в милосердии”.
Особенно примечательно, что кодексы чести армянского воинства эпохи Аршакуни и японских самураев содержат одно и то же требование: честь и верная служба сюзерену, государю дороже жизни. По этому поводу Павстос приводит несколько свидетельств.
Одно из них относится к случаю, произошедшему в Персии: “В один из этих дней случилось так, что армянский царь Аршак зашел погулять в одну из конюшен персидского царя, а главный конюший персидского царя сидел в конюшне. Увидев царя, он совсем на него не обратил внимания, никакого почета и уважения не оказал, и подверг его насмешке и поруганию на персидском языке: “Царь армян-козлов, поди-ка сядь на этот сноп сена”. Услышав эти слова, полководец и спарапет Великой Армении Васак из рода Мамиконянов страшно рассердился и рассвирепел, обнажил меч, висевший у него на боку, и отсек голову главному конюшему персидского царя тут же на месте, в конюшне, ибо не мог он снести оскорбление, нанесенное его царю. Он считал во много раз лучше принять смерть, чем слышать какие-либо оскорбления и бесчестие, нанесенное его государю”.
Призывы автора “Хагакурэ” не страшиться смерти и хранить в чистоте свою репутацию храбреца почти буквально воспроизводит спарапет Манвел в частично приведенном выше наказе: “Приказал ему быть послушным и покорным царю Аршаку, быть верным, стараться и работать, воевать за армянскую страну. “С радостью прими смерть за страну подобно твоим храбрым предкам. Ибо, — сказал он, — это справедливое и угодное Богу дело, и если так будете поступать, Бог не оставит вас. На земле оставьте имя храброго, а справедливость свою посвятите небу. Не бойтесь вовсе смерти, а уповайте на того, кто создал все и утвердил. Держитесь вдали от коварства, порока и зла, и чистым сердцем и верностью служите господу Богу. Смело умирайте за благочестивую страну Армянскую, ибо это и есть смерть за Бога, за его церкви и за верующих, за прирожденных государей этой страны — за Аршакуни”.
Этот фрагмент ясно показывает, как искусно использовали армянские полководцы христианское учение в качестве идеологии в практически непрекращающихся войнах за свободу Армении. “Смерть за Армению — это смерть за Бога”, — утверждал спарапет Манвел, как, безусловно, и другие армянские военачальники IV века. Тем самым они создавали необходимую гармонию между кодексом воинской чести (в частности, его главным тезисом о самопожертвовании во имя Родины), сформировавшимся в гораздо более древний период и освященным в неисчислимых сражениях и сравнительно недавно обретенной христианской верой и религиозными чувствами. С убеждением, что смерть за Отечество — богоугодное дело, армянские воины-христиане сражались и во все последующие века.
Рыцарство в Европе как особое военно-феодальное сословие сформировалось к концу VIII века. Социальное значение этого сословия наиболее ярко проявилось во время крестовых походов в XI-XIV вв. У рыцарей какого-либо общего, узаконенного письменного кодекса чести не существовало, однако на основе их молитв и других сохранившихся текстов специалисты выделяют следующие обязательные требования, в соответствии с которыми должен вести себя рыцарь: верность сюзерену, беззаветная храбрость, презрение к трудностям и опасностям, защита христианской церкви и ее служителей, помощь осиротевшим или недужным членам рыцарских родов, щедрость, безупречная перед Богом и людьми жизнь. Нетрудно заметить, что эти положения, как и “Бусидо”, частично совпадают с кодексом армянского воина IV-V веков.

Однако самое интересное заключается в том, что пункты 1 и 4 перечня, представляющего систему ценностей армянского воинства, не имеют аналогов в известных нам европейских и японских военно-феодальных кодексах; для древности и средневековья они поистине необычны.
Так: а) согласно первому требованию, первоочередной и главной принятой на себя обязанностью армянского воина было служение царству и “Миру” Армянскому; б) согласно четвертому требованию, знатный армянский воин, каким бы удивительным это ни показалось, служение и защиту армянского народа (включая все его классы и сословия) считал более важным и первоочередным делом, чем выполнение закрепленных в кодексе обязательств перед семьей, родом, боевыми соратниками и даже христианской верой и церковью.
Точнее говоря, семья, род, соратники, церковь — все это входило в понятие армянская нация — народ. Более того, христиане Армении и армянский народ отождествлялись, а церковь воспринималась как армянская национальная структура. Повторим: системы ценностей японского самурая и европейского рыцаря подобных приоритетов просто не знали.
Еще одна историческая параллель. В соседней с Арменией Византии патриотические чувства и само слово “родина”, как свидетельствует Шарль Диль в книге “Основные проблемы византийской истории”, появились лишь в Х веке, между тем армянские источники V века свидетельствуют, что уже в те времена и даже значительно раньше у армян существовало четкое осознание Армении-Родины. Чаще всего понятие родины выражалось терминами “Армянский мир”, “Армянская страна”, “Армянское царство”, но нередко, как и в приведенном выше отрывке из Хоренаци, собственно термином “Родина”: “То был муж трудолюбивый и любящий отечество, готовый скорее умереть за родину, чем видеть чужеродных сынов, попирающих родные пределы, и инородных мужей, властвующих над его кровными сородичами”.

Другой эпизод “Истории Армении” Павстоса хорошо показывает, как тесно переплетены были в сознании армянского воина преданность семье и Родине. Описывая душевное состояние войска, покинувшего Армению и разбившего лагерь напротив римского войска у Мцбина, Павстос рассказывает, что армянские воины в ожидании своих союзников-персов проявляли крайнее нетерпение и просили у царя Аршака разрешения начать сражение в одиночку. Павстос объясняет это тем, что они “тяготились праздным сидением и предпочитали умереть, чем пребывать в чужой стране”.
Чуть дальше Павстос объясняет подобное поведение царя Аршака и его воинов национальным характером армян: “Царь же Аршак и все его войско считали для себя обременительным делать столь длинный путь, ибо каждый из них, по свойственному армянскому человеку обыкновению, истосковался по дому своему”.
Отметим два важных момента. Прежде всего, нарушение требований кодекса чести армянского воинства влекло за собой жестокое наказание. К примеру, схватив предателя Датабена Бзнуни, нахарара и военачальника, “привели его к великому царю Хосрову и побили его камнями как человека, изменившего своей Родине, гунду (полку) и войскам своего государя”.
И еще один пункт, совпадающий с кодексами европейских и японских рыцарей: гибель на поле боя считалась идеальной смертью. Так, спарапет Манвел на смертном одре горько плачет и говорит (в этом эпизоде Павстос еще раз приводит перечень приоритетов общественных обязательств армянского воина, в котором на первом месте опять же служение Родине): “И он заплакал и сказал: “С детства я рос в войнах, мужественно относился ко всем ранам, которые получал, почему же не привелось мне умереть в бою, и я умираю как скотина. Как бы было хорошо, если бы я умер на войне за страну, за то, чтобы не попирались церковь и верующие в Бога. Как бы было хорошо, если б мне было суждено умереть за государей нашей страны, за Аршакуни, за жен и детей, за благочестивых людей, братьев, товарищей и близких друзей. Я очень смело вел себя (в боях), и все же мне было суждено умереть худшей смертью — лежа в постели”.
Ту же тоску по несбывшемуся желанию выражает и Мушег Мамиконян: “Но лучше было бы, чтобы эта смерть постигла меня на коне”.
Выше отмечалось, что кодекс чести армянского воинства существовал задолго до описываемого Павстосом времени (IV в.). В нем, вероятно, происходили определенные изменения, однако главные требования этого кодекса, в частности — самоотверженная защита Родины, семьи, сюзерена, святых мест, святынь и веры, скорее всего, оставались неизменными.

Здесь необходимо хотя бы коротко остановиться на вопросе численности армянского войска. Ибо только на этой основе можно составить верное представление о длительности и непрерывности боевых традиций, а также о том, какое влияние имела передававшаяся из поколения в поколение система ценностей армянского воинства на умонастроения, психологию и идеологию древнего и средневекового армянского общества.
Обратимся к сведениям из древнейшего периода. Исходя из целого ряда сообщений о войнах, которые вело царство Хайасы в XIII-XIV вв. до н.э. против хеттского государства, можно с уверенностью утверждать, что численность армянского войска была не меньше 10 тысяч человек, а вероятно, и гораздо больше. Существование в Армении современной для своего времени регулярной армии подтверждается хотя бы тем фактом, что она имела боевые колесницы, которые в ограниченном количестве имелись даже в самой могущественной тогда армии Ассирии.
О том, насколько высок был уровень развития армии Урарту, свидетельствует иерархия ее командного состава, появление в ней должностей главнокомандующего, его первого и второго заместителей, командира полка, командира полусотни. Эта иерархия развивалась в последующие века. Армия Урарту, то есть армянского Араратского царства, вероятно, впервые объединяла все существующие вооруженные силы страны, которые насчитывали по меньшей мере несколько десятков тысяч воинов. Так, одна из сохранившихся надписей сообщает, что в состав урартской армии, совершавшей поход в северном направлении, входило 66 боевых колесниц, 4430 всадников и 15760 пехотинцев.
Во времена Ервандуни численность армянской армии была весьма значительной. Так, римский автор I в. до н.э. Квинтос Курциос Рупос сообщает, что в известном сражении под Гавгамелами в 331 г. до н.э. правое крыло союзных сил, возглавляемых персидским царем Дарием III, составляли 40000 пехотинцев и 7000 всадников армии Великой Армении (которые, кстати, проявили себя блестяще: сражались до позднего вечера и организованно отступили только тогда, когда стало ясно, что персы в центре и на левом фланге потерпели сокрушительное поражение). О численности сражавшегося на левом фланге войска Малой Армении Рупос ничего не сообщает. Тем не менее очевидно, что это 47-тысячное войско не представляло всех вооруженных сил Великой Армении, так как Гавгамелы находились довольно далеко от ее границ и по меньшей мере такое же количество воинов должно было оставаться в стране, прежде всего для обеспечения безопасности неизменно беспокойных северных и северовосточных границ. В пользу подобного вывода говорит и сообщение Ксенофонта о том, что лишь половина армянских войск была послана в общеарийскую армию.
Знаменательно, что в IX (или VII) в. до н.э. быстро перемещавшаяся часть (по современной терминологии, “экспедиционный корпус”) армии царя Арама (Араме) также состояла, как сообщает Хоренаци, “приблизительно из 50 тысяч” воинов. И опять же в эти 50000 не должны были входить крепостные и пограничные гарнизоны (или хотя бы часть их), которые не покидали мест постоянной дислокации. Интересно, что численность этого корпуса совпадает с общей численностью конницы Тиграна Великого, которая, по Плутарху, насчитывала 55000 всадников (17000 из них были одеты в броню). Согласно Хоренаци, в дальнейшем, укрепив безопасность страны, Арам к уже имевшемуся войску (то есть к 50000) добавляет еще 40000 пехоты и 2000 конницы и с этой объединенной 92-тысячной армией выступает в поход на запад — в Кесарию.
Исключительно высокий уровень развития армянских вооруженных сил и их постоянную боеготовность подтверждает и тот факт, что почти половина армии (очень высокий процент даже для армий современных развитых стран) была способна при необходимости совершать дальние и стремительные походы вне границ Армении, хотя и, как мы знаем из приведенного выше сообщения Павстоса, это было вовсе не по душе армянскому воину.
Таким образом, во II и I тысячелетиях до н.э., в эпоху царств Хайасы, Урарту и Ервандуни, численность армянского воинства достигала нескольких десятков тысяч, а во времена царств Арташесянов, Аршакуни и Багратуни, согласно достоверным историческим сведениям, численность регулярной армии колебалась от 100000 до 120000 воинов. Численность армии армянского Киликийского царства во время войн превышала 60000 воинов.
Эти данные позволяют утверждать, что в древнейшие и древние времена, в средневековье место, роль и значение армянского воинства в армянском обществе были самыми важными и центральными. Следовательно, кодекс чести армянского воинства, со всеми его идейными, моральными, психологическими ценностями, передаваясь и изучаясь из поколения в поколение на протяжении веков, наложил неизгладимую печать на национальный характер, психологию и мировосприятие армянского народа.
Исключительную боеспособность армянского воинства заметили и зафиксировали многие иностранные авторы. Приведем только два примера. Согласно сообщению византийского историографа VI века Прокопия Кесарийского, до 474 г. римские императоры “при отборе своих телохранителей учитывали достоинства людей и отдавали предпочтение армянам”. Другой византийский историограф, рассказывая о служившем в первой половине IX века в византийской армии армянском военачальнике по имени Мануил, пишет: “Мануил был очень храбрым человеком, хорошо известным всем противникам, так как он был по рождению армянином”. Таким образом, выясняется, что в Византии понятия “армянин” и “храбрый” были синонимами.
Кодексы воинской чести — явление, присущее не только далекому прошлому. Кадетские и офицерские училища современных развитых государств при идеологической и морально-психологической подготовке своих воспитанников непременно используют специально разработанные кодексы чести.
Необходимо, чтобы и мы, наследники богатых и самобытных традиций национального военно-патриотического воспитания, разработали кодекс чести современного армянского воина, и этот кодекс должен лечь в основу идейного и морально-психологического воспитания вначале студентов Военного института Министерства обороны, а затем и всей армянской армии.
Патриотическое и гражданское воспитание — одно из главных средств сплочения общества, тем самым — укрепления национальной безопасности Армении. Армянская армия, как и века назад, призвана стать кузницей поколений, беззаветно преданных Родине.