Прогнозы поведения грузинских политиков, определяющих судьбы страны, строить труднее, чем прогнозировать погоду на российской равнине, открытой ветрам со всех сторон. Двадцать последних лет показали редкостную легковесность и авантюризм грузинской политической элиты.

Перессориться с Россией, куда отправилась на прожитьё от пятой части до четверти её населения. Вступить в конфликт, включая вооружённый, со страной, опять-таки Россией, откуда получает средства существования значительная часть грузинских семей. Лишиться российского рынка вина и другой главной экспортной продукции. С периодичностью раз в три года вооружённым образом нападать то на абхазов, то на южных осетин, и сетовать на то, что они не хотят жить в одном государстве с устроителями таких нападений. Обвинить Россию в двухсотлетней оккупации Грузии, которая вошла в состав Российской Империи с населением в 400 тысяч человек, а вышла из СССР с пятью с половиной миллионами. Начать активную подготовку к вступлению в Североатлантический союз, проявивший себя как сила вооружённого переустройства мира на Балканах, в Ираке, Ливии, Афганистане, а ныне угрожающего силой Сирии и Ираку, но одновременно заявлять, что вовлечение НАТО в Грузию и на Кавказ ничем России не угрожает.

Не люблю резких оценок. Но они объективны при анализе грузинской внутренней и внешней политики. Ибо нет числа просчётам грузинской политэлиты, их ошибкам, неадекватным оценкам собственной роли и места Грузии в мире, безответственным заявлениям и прямому вздору.

После выборов внутриполитическое положение Грузии осложнилось. Конституция от 15 октября 2010 года разрабатывалась с расчётом на сохранение режима Саакашвили, но победа оппозиции спутала карты. Соответственно и вся внутриполитическая ситуация выглядит путанной.

Сегодня у руля страны президент, которому принадлежит верховная власть до октября 2013 года. Он, однако, уже заявил, что вместе со своей партией Единое национальное движение переходит в оппозицию. Получается нелепость: оппозиционная верховная власть. Власть в оппозиции бывает только в одном случае: если возникает вторая, параллельная власть. Она, судя по всему, действительно появляется. Ибо речь идёт о новом большинстве в парламенте. По закону, парламент сможет воспользоваться всеми отведёнными ему прерогативами только через год, после новых президентских выборов. Но легко диктовать свою волю прежней оппозиции президент не сможет: он проиграл выборы, избиратели сказали «нет» его политике. Рано определять его как «хромую утку», однако избиратели отняли у него большинство в парламенте, на которое он опирался.

Правда, за ним партия, набравшая на выборах свыше 40% голосов, за ним крупная фракция в формирующемся парламенте – вероятно, около 70 мест из 150 – и значительная часть СМИ. Президент заявил о согласии на состав правительства из представителей бывшей оппозиции. В свою очередь, основной его политический соперник – Иванишвили – объявил о предстоящей отставке всех нынешних министров. Означает ли это, что уже в ближайшие пару недель президент потеряет контроль над МВД, Минобороны и другими силовыми министерствами и ведомствами?

Иванишвили поставил вопрос об уходе Саакашвили с поста президента и не исключил гипотезы его импичмента. Саакашвили ответил отказом. Легко ожидать давления западных советников на обе стороны с тем, чтобы обеспечить некий модус вивенди между ними. Насколько он возможен?

Тут мы вступаем в область гипотез. Мне представляется, что на какое-то время, если давление извне будет достаточно сильным, договорённость достижима. Если она не будет достигнута, то страна может потерять управляемость, возникнет и начнёт расширяться сфера хаоса. Проблема и в личном противостоянии Иванишвили – Саакашвили, и в чрезвычайной разрозненности коалиции «Грузинская мечта», объединяющей шесть партий на шаткой основе: все против нынешнего президента, и это единственная их общность. В расчёте на длительную перспективу говорить об устойчивости межпартийного взаимодействия, договорённостей и коалиций в рамках парламентской системы Грузии и вовсе нет возможности. И дело не только в амбициозности грузинских политиков, весьма затрудняющей поиски общих знаменателей. Есть, я убеждён, глубокий раскол грузинского политического пространства, есть принципиальная несовместимость двух политических идеологий, так или иначе определяющих основное направление внутриполитических столкновений в течение двух последних десятилетий.

Речь идёт о том, какая система власти подходит для Грузии: авторитарная или либерально-демократическая в западном варианте?

Авторитарный характер власти Саакашвили очевиден: полный личный контроль над всеми ветвями власти и жёсткость аппарата государственного насилия. Понятно, никто из сторонников Саакашвили вслух не определяет его режим авторитарным. По западным схемам Грузия была призвана играть роль модели демократического развития на территории бывшего Советского Союза. На деле Грузия после развала СССР так и не прикоснулась к демократии. Этому способствовала экзальтация грузинского общества на выборах каждого нового мессии-президента: первого – Гамсахурдия, второго – Шеварднадзе, третьего – Саакашвили, избранного на высший государственный пост 96 с лишним процентами голосов. Экзальтация населения быстро сменялась разочарованием, и улица также недемократически как избирала президента, была готова изгнать его прочь. Но она в любом случае не менее Конституции служила и моральной, и политической основой абсолютной концентрации власти в одних руках.

Ныне говорят о том, что впервые власть в Грузии сменилась демократическим путём. Это верно в принципе, но лишь с некоторыми оговорками. Власть ещё не сменилась. В Грузии две власти, и чем закончится двоевластие неясно. Во-вторых, в победе Иванишвили есть всё тот же элемент экзальтации, надежды на демиурга – удачливого менеджера, способного наконец-то обеспечить Грузии процветание. Экзальтированное отношение теперь уже к Иванишвили может сыграть для него скверную роль, поскольку завышенные ожидания – следствие чрезмерно эмоционального состояния грузинского общества, легко переходящего от восхищения, к вражде и ненависти. И это также может обратиться в фактор нестабильности.

Иванишвили, по крайней мере, на сегодня, довольно яркий представитель другого идеологического течения – либерально-демократического.

Суть противостояния можно, если отбросить словесную шелуху, выразить так. Идеология режима Саакашвили покоится на том, что западная демократия в условиях незрелого гражданского общества Грузии непроизводительно расходует время, замедляя её экономическое развитие. Она не может использоваться населением, не имеющим представления о гражданской ответственности и демократических нормах. Либерализм до известной меры применим в экономике, но политически он осложняет государственное управление, подрывает внутреннюю устойчивость и, более того, способен создать угрозу национальной безопасности.

С точки зрения сторонников Иванишвили авторитарный режим Саакашвили мешает нормальному развитию Грузии, в том числе в социально-экономической области. Грузинское гражданское общество вполне сложилось, что показали массовые выступления против нынешней власти и прошедшие 1 октября выборы.

Грузия – небольшая страна, где будет эффективным управление без излишеств аппарата подавления, где поступательное движение вполне возможно на условиях, присущих западным демократиям.

При всей одиозности Саакашвили и господствовавшей до сих пор системы власти в Грузии, при том, что управление небольшой страной действительно не требует той меры жёсткости, которой отличалась работа грузинского государственного аппарата, я не уверен, что в Грузии сформировалось гражданское общество, а население готово к ответственному демократическому поведению. Такой готовности, по моему убеждению, много больше в Абхазии и Южной Осетии, где есть свой специфический накопленный по ходу истории опыт прямой демократии, убедительно проявивший себя в постсоветские десятилетия.

Напротив, события в Грузии в период после развала СССР не оставляют места для широкого оптимизма насчёт возможностей успешного и поступательного развития грузинской демократии. Иначе говоря, внутриполитическая стабильность Грузии может расшататься не меньше украинской со всеми вытекающими последствиями для развития страны.

Проблема Грузии – всё ещё не вполне состоявшееся государство. Устойчивости власти мешает отсутствие надёжных традиций государственности и чрезвычайная эмоциональность поведения политической элиты, как, впрочем, и избирательного корпуса. Её единству препятствует сохраняющаяся глубинная разобщённость регионов. Ей откровенно недостаёт общенационального чаяния государственной независимости.

Последнее обстоятельство многое определяет во внешней политике Грузии. Страна несамостоятельна. Но это ещё полбеды. Беда та, что она вовсе не ставит вопрос о самостоятельном существовании. За самостоятельность страны не борется ни бывшая правящая партия, ни бывшая оппозиция, ни население. В отличие от Армении и Азербайджана. В отличие от той же Абхазии.

Независимость понимается грузинской политэлитой исключительно как независимость от России, доведённая до абсурда враждебности относительно великой соседки. Пришедшее к власти большинство вроде бы намерено снять такой абсурд. Но проблему независимости от США со всей очевидностью оно решать не намерено. Его первым крупным внешнеполитическим актом объявлен визит Иванишвили в Соединённые Штаты. Так русские князья отправлялись на поклон к хану в период монгольского ига. Иванишвили придётся кланяться и заверять, что Грузия не соскочит с западной орбиты. Это, разумеется, и без того ясно, но поклонение верховенствующей над Грузией власти – обязательный ритуал. К тому же предстоит определить лимиты на улучшение отношений с Россией.
Вопросу о таких лимитах нам предстоит уделить повышенное внимание.

В грузино-российских отношениях есть две основные проблемы: устремление Грузии в Североатлантический союз и её претензия на отказ России от признания независимости Абхазии и Южной Осетии. Иванишвили высказался чётко: «Важной частью стратегии, большим обязательством и большим желанием является налаживание отношений с самым большим соседом Грузии», то есть с Россией. «Я хорошо понимаю существующие противоречия, хорошо осознаю, что это непросто и нелегко, но знаю, что это не невозможно». И ещё: «При правильной дипломатии, правильном анализе и в правильное время можно убедить Россию, что вступление Грузии в НАТО не создает РФ никакой опасности, и это не должно быть принципиально для Москвы». Наконец, следующее заявление: «В первую очередь мы должны убедить руководство России в том, что курс Грузии на интеграцию в евроатлантические структуры не направлен против государственных интересов РФ».

Иванишвили собирается развязывать узлы в отношениях с Россией в следующей последовательности: сначала налаживание и развитие экономических связей, затем достижение взаимопонимания по вопросам вступления Грузии в евроатлантические структуры, а на последнем этапе – некие договорённости по Абхазии и Южной Осетии, как надо понимать, относительно отказа от признания их независимости.

Мне представляется, что с первого шага такой план таит неприятности для России. Сколько-либо заметной экономической заинтересованности России в Грузии нет. Есть немалая до сих пор социально-экономическая зависимость Грузии от России, памятуя о грузинской эмиграции в РФ и денежных потоках из России в Грузию. Есть чрезвычайно привлекательная для Грузии перспектива выхода на российский рынок, ныне ощутимо ограниченная.

Иначе говоря, налаживание экономических связей весьма выгодно Грузии, но России оно ничего не даёт. Неприятность как раз в том, что, открыв Грузии свой рынок без тесной увязки с интересующими нас вопросами безопасности, мы сдали бы козырную карту, ничего не получив взамен.

Между тем, есть немалая вероятность, что дело пойдёт именно так. Грузия может восстановить дипотношения, отказаться от неразумного закона об оккупированных территориях. Но для нас это относительные мелочи.

Единственно, чем жизненно интересует Россию грузинская тема – решение вопросов безопасности на Кавказе. Нам необходим нейтральный статус грузинского государства или, совсем уже минимально, его отказ от вступления в НАТО.

Намерение убеждать Россию в том, что вступление Грузии в Североатлантический альянс ничем россиянам не грозит, выглядело бы наивностью, если б не вполне оправданный расчёт на те российские группы влияния, которые будут доказывать то же самое. Не исключено, что со стороны Тбилиси будет обещано неразмещение сил НАТО на грузинской земле. Боюсь, может быть решено, что это для нас хоть какой-то выигрыш, поскольку Грузия в НАТО так или иначе вступит. На деле речь шла бы об иллюзии выигрыша, ибо никто не даст гарантии, что Грузия всегда будет держаться такого письменного или устного обещания.

Но главное: вступление Грузии в НАТО или даже только наделение её статусом привилегированного партнёра в любом случае обеспечивает возможности военного использования грузинской территории со стороны Североатлантического альянса против России. Если прежде и могло быть какое-то благодушие насчёт НАТО, то оно потеряло всякое право на существование после Косово, Ирака, Ливии, Сирии и военной угрозы по адресу Ирана.

Поэтому российская повестка переговоров с Грузией должна бы строиться на ином порядке обсуждения вопросов: первое и главное – безопасность на Кавказе с учётом интересов России и только потом вопросы экономического порядка. В противном случае дело может свестись к тому, что Россия будет ещё и оплачивать использование силами НАТО грузинской территории.

Относительно Абхазии и Южной Осетии отмечу коротко: отход России от признания их независимости чрезвычайно тяжело сказался бы на авторитете российского государства в мировых делах. Кроме проигрышей тут нет ничего. Стоит учесть, что тема восстановления т.н. «территориальной целостности» отходит в общественном сознании Грузии на второй план, хотя остаётся ещё на первом для грузинской политэлиты. То есть, перемены должны наступить с грузинской стороны, а не с российской.

Некоторые выводы
— Грузия остаётся слабым государством, с высокой мерой внутренней неустойчивости, малокомпетентной политической элитой и неразвитым гражданским обществом. Возможности строительства демократии западного образца в Грузии ограничены. Авторитарная тенденция может и далее проявлять себя. Ближайший период будет, скорее всего, временем двоевластия.
— России более прежнего необходима осмотрительность перед лицом грузинских посулов, как обычно эффектно-театральных, но, по сути, чаяно или нечаянно обманчивых или пустых. Некоторое улучшение российско-грузинских отношений возможно. Главное сейчас – не возлагать излишне оптимистических надежд на Иванишвили и его окружение. В своей основе, как подтверждает новый лидер, характер внешней политики Грузии не претерпит изменений. Вариант, при котором Грузия широко воспользуется российским рынком сбыта, но останется на политической и военной орбите США и НАТО, стоил бы россиянам особенно дорого и был бы наименее приемлем.

Сегодня.ру