Все главные достижения армянской самоидентификации — это совокупность форм сопротивления ассимиляции. Но об этом в конце.

Если бы в какой-то момент одно из армянских поколений устало, иначе — поленилось бы выступить и отстоять собственную самость, то не было бы сегодня и нас. Вот, собственно, и главная символика Аварайра. Аварайрское сражение – меньше всего битва. В первую очередь – это убежденность отдельно взятого армянского поколения в том, что сохранение своей идентичности не имеет альтернативы.

«ГА» ежегодно поднимает вопрос о необходимости локализации Аварайрского поля. Важно проведение палеогеографических работ (с целью воссоздать географические характеристики местности по состоянию на середину V столетия, реконструировать ландшафт — почвенный покров и гидрографическую сеть), а также (по возможности) – археологических работ.

Проблема эта поднималась неоднократно. Еще в 1887 году в Вене было издано сочинение Костанянца, локализовавшее поле Аварайра на северо-восточной окраине провинции Гер. Впрочем, особого доверия труд не внушал по причине того, что известно: Аварайрское сражение разыгралось на территории провинции Артаз. В июне 1911 года местоблюститель Католикоса Всех Армян архиепископ Геворг Суренянц (будущий Геворг V Тпхисеци) обратился к епископу Карапету Тер-Мкртчяну, главе епархии Атрпатакана, с просьбой прояснить вопрос местонахождения Аварайрского поля, располагающегося как раз на территории епархии.

В письме от 23 июня 1911 года епископ Карапет Тер-Мкртчян пишет: «Место гибели Святых Варданидов, Аварайрское поле, до сих пор не определено, и все предположения об этом, по моему мнению, ошибочны. Многие искали Аварайр возле Хоя, и здесь недалеко от деревни Гордух, которая прежде была армянонаселенной и где до сих пор сохранились руины церкви и кладбище, на холме находится часовня имени Св. Вардана, построенная, однако, в последние годы. А с каких времен эта часовня была местом паломничества, не могу сказать. Во всяком случае Аварайр в этих местах находиться не может, ибо Хой находится на месте армянского гавара Гер, а война Св. Варданидов имела место в гаваре Артаз.Насколько мне удалось во время моего прошлогоднего путешествия поверхностно осмотреть эти места, поле Тхмут должно находиться на левом берегу нижней долины реки Маку – к западу. Это поле и теперь в самые жаркие дни покрыто илом, там несомненно проходила историческая большая дорога Артазатана Гер и Зареванд, там же сохранились следы сел, упомянутых в истории Парпеци, но какого-либо упоминания об Аварайре или паломничестве я не слышал, что неудивительно, так как уже с очень давних времен христиане в этих краях не живут».

Епископ не завершил исследование, так как был назначен главой епархии Шемахи и оставался в этой должности до конца жизни (он скончался в 1915 году в Баку от заражения крови в возрасте 49 лет). Тем не менее его письмо не осталось незамеченным, так как определило направленность дальнейшего изучения проблемы — в первую очередь повлияло на историко-географические исследования Акопа Манандяна.

До Манандяна вопросом интересовались и другие армянские ученые. В 1919 году в Константинополе Басмаджян издал «Подлинную историю Армении», где указывалось, что поле Аварайра располагалось юго-восточнее Килисикнта. Манандян опроверг обоснованность подавляющего большинства рассуждений и выдвинул собственную версию, перекликающуюся с наблюдениями епископа Карапета.

Он пишет: «Исходной точкой нового объяснения служит маршрут войска, прослеживающийся вдоль дороги Artaxata-Godbi. Наиболее вероятным маршрутом передвижения персидского войска должен был быть путь через Гер и Зареванд в сторону Артаза, обозначенный еще на карте Певтингера. Что именно этот путь — с северной стороны — должен был стать также маршрутом продвигающегося из Арташата армянского войска, явствует из свидетельства Парпеци, который ясно сообщает, что армянское войско под предводительством Вардана Мамиконяна спешило быстрым броском дойти до Гера и Зареванда, чтобы сражение состоялось на границе и приграничные области Армении не подверглись разорениюОтсюда следует, что месторасположение битвы Варданидов должно находиться на западе гавара Артаз, в том месте, где, согласно карте Певтингера, и проходила дорога. Именно здесь располагается окаймленная и ограниченная равнина, в районе нынешнего Тай-гавара».

Представленная Манандяном местность похожа на ту, которую описывал епископ Карапет. Она расположена в гаваре Артаз, в районе монастыря апостола Фаддея, причем любопытно, что здесь — еще в первой четверти прошлого столетия — располагалось село Технут, о котором, однако, епископ Карапет не упоминает. Вопрос этот требует ясности.

В последующие годы проблема так и не разрешилась. Изданный в 1986 году I том Словаря топонимов Армении и прилегающих областей сообщает лишь, что «Аварайр – равнина на Армянском нагорье, в области Артаз провинции Васпуракан Великой Армении, в долине реки Тхмут Зангимарского водосбора, бассейна реки Аракс».

Национальное самосознание не является следствием развития производственных отношений. В течение череды веков оно неустанно развивалось, шлифовалось, преодолевало один этап за другим. Каждый исторический этап предлагал свои условия, предъявлял народам свой счет, экзаменовал их на «текущую зрелость», вынуждал ту или иную этнокультурную общность находить какие-то новые формы отстаивания собственной идентичности. Хроника сохранила немало разновидностей «механизмов отстаивания», причем показательно, что все они – разработанные в разные времена в среде разных народов – как правило, весьма походили друг на друга. В числе подобных механизмов особое место занимает принцип восхваления родного языка в эмоционально насыщенные отрезки национальной жизни.

Так, в самом конце XVIв. английский поэт Ричард Керью писал: «Итальянский приятен, но не имеет мышц, подобен спокойно текущей воде. Французский изящен, но излишне формален, как женщина, которая боится открыть рот, опасаясь повредить выражение лица. Испанский – благороден, но слишком фальшив…, а также страшен, как сатана в спектакле. Голландский – мужествен, но очень хриплый, подобный вступающему в спор по любому поводу. А мы, заимствовав у них, … от итальянцев взяли силу согласных, от французов – целостное звучание слова, от испанцев – разнообразие окончаний, от голландцев – дополнительные смягчающие гласные; так, подобно пчелам, собрали у них все хорошее, а осадок оставили им».

Историческая среда, породившая английский гимн родному языку, – это время правления Елизаветы I, период переворота национальной истории. Впервые земледелие достигло высокой степени процветания, стала быстро развиваться и промышленность, в которой (если не считать выделки шерсти) англичане уступали немцам и голландцам. Дрейк и Фробишер открыли английским судам путь через все моря; Дэвис обнаружил пролив, разделяющий Гренландию и Баффинову землю, Рейли основал первую колонию в Америке, королева даровала первую грамоту Ост-Индской компании. Наконец, именно в этот судьбоносный этап национальной истории флот англичан разбил Непобедимую армаду, чем не только окончательно ликвидировал «испанскую монополию на океан», но и сделал Англию «владычицей морей».

Не менее судьбоносное время переживала Россия в первой половине XVIII в. Период правления Петра I ознаменовался превращением Русского царства в Российскую империю. Двадцатилетняя победоносная война со Швецией обеспечила государству выход к западным морям, новая армия и флот гарантировали ей статус важнейшего игрока европейской политики. Беспрецедентное усиление позиций России обусловило обратную реакцию – тиражирование темы о неспособности русских строить собственное государство собственными силами. Тема развивалась в основном немцами – посредством муссирования известной «норманнской теории».

В первой половине XVIII в. Михаил Ломоносов представил свой гимн родному языку как ответ на наметившуюся тенденцию: «…язык российский, не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе… Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским – с друзьями, немецким — с неприятельми, италиянским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того, богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».

Поразительное сходство акцентов – это не следствие использования единого первоисточника; оно как раз вскрывает идентичность «механизмов отстаивания» в эпоху великих ожиданий и судьбоносных перемен. Показателен в этом отношении и гимн армянскому языку автора Vв. Егише. Еще за тысячу лет до английского поэта Керью он писал: «…посему после крупного языкового размежевания появилось эстетическое разнообразие. Язык грека мягок, римлянина – строг, гунна – устрашающ, ассирийца – умоляющ, перса – пышен, алана – изящен, гота – саркастичен, египтянина – как из потаенного и мрачного места (слышимый), индуса – напоминает щебет, и только язык армян – и вкусен, и способен все языки в себе вобрать».

Историческая среда рождения этого гимна – эпоха яростного и бескомпромиссного отстаивания армянами апостольского христианства в период константинопольской и зороастрийской религиозных агрессий. В IV-Vвв. древнеармянское царство было поделено между Восточным Римом и Сасанидским Ираном, над расколотым народом реально нависла угроза ассимиляции. В сорокалетний период – между первым разделом Армении и окончательным упразднением армянского престола на иранской части – армяне оказались способны разработать систему новых буквенных знаков, соответствующих армянской речи и мышлению. Закладка школ, переводческая деятельность, появление собственно армянской историографии – вот среда рождения гимна. В середине V в. произошло грандиозное Аварайрское сражение между армянами и персами, констатировавшее в итоге необратимость христианской веры, тщетность соответствующих усилий зороастрийских правителей Персии.

Можно привести и другие примеры. Важно, что гимн родному языку – как один из признаков национального самосознания – проявлялся в разные времена в разных этнокультурных средах. В качестве механизма консолидации он взрастил поэтов и писателей, художников и музыкантов – гарантов преемственности шкалы национальных ценностей. И все же — где главное поле армянского иммунитета?

Арис КАЗИНЯН

Голос АРМЕНИИ