Проект «Старый город», предполагающий воссоздание общественно-архитектурного колорита старого Еревана, получил отклик из Баку. В частности, завсектором политических исследований администрации президента Азербайджана Фуад Ахундов в интервью ИА REGNUM предложил армянской стороне помощь, в частности, готовность передать старые чертежи Еревана. Подобную любезность со стороны Баку прокомментировала ИА REGNUM ученый, доктор архитектуры Мариетта Гаспарян.

По крайней мере странно комментировать общеизвестные исторические факты, но придется напомнить, что истинный облик средневекового Еревана никак не мог олицетворять «мусульманское, азербайджанское зодчество», хотя бы потому, что Азербайджана, в котором проживает ныне господин Ахундов, тогда вообще не было.

Господин Ахундов пытается продемонстрировать свою компетентность, перечисляя имена иностранцев, как-то Шарден, Тавернье, Рубо, Гагарин, «забыв» при этом напомнить, что гравюры первых двух относятся к XVII веку, а картины двух последних датируются XIX веком. Хотя Эриванская крепость являлась не азербайджанской, а персидской, расскажем, на основании архивных, документальных и литературных источников XIX — начала XX века, в каком состоянии была крепость в начале прошлого столетия.

После перехода во владение русской администрации крепость остается местопребыванием главы региона — правителя Армянской области и, позже, генерал-губернатора (до середины XIX века, когда резиденция губернатора перемещается в черту города). Предпринятые новыми властями строительные работы на территории крепости начинаются с реконструкции фортификаций и некоторых перестроек, связанных с перефункционированием существующих сооружений. В число последних входят здания мечетей, из коих одна была превращена русскими в арсенал, другая — в православный собор во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Поэтапно планировочная структура крепости регулируется, и в конце XIX века четко вырисовывается прямоугольная сеть улиц, выстраиваются корпуса казарм, госпиталя, тюремного замка и другие, а персидские строения сносятся (мне кажется, русских военных нельзя винить в последнем: ведь в то время они не могли предположить, что персидская крепость более чем через столетие может оказаться памятником неизвестного в то время государства).

В таком виде в 1890-х годах крепость предстает перед английским ученым-путешественником Х. Ф. Б. Линчем, который увидел, что «длинные строения его (сардара. — М. Г.) обширного гарема разрушены, склады гарнизона и помещения для его придворных или совершенно исчезли или находятся в стадии быстрого разрушения». Как видно, говоря о вандализме властей Армении по поводу разрушения в 1964 году Дворца Сардара и путая даты, господин Ахундов демонстрирует свою очередную неосведомленность или последовательную наклонность к фальсификациям.

То же относится и к «административным зданиям для руководства республики», которые построены не на территории крепости, а на бывшей Молоканской улице (ныне Григора Лусаворича), трассировка которой была осуществлена по плану 1856 года, а последнее здание мэрии занимает место, где размещались небольшие промышленные и торговые сооружения, возведенные во второй половине XIX и начале XX века. И, между прочим, заверяем азербайджанского почитателя старины, что мемориальная доска о том, что «ссыльными декабристами в 1827 году была впервые поставлена бессмертная пьеса А. Грибоедова „Горе от ума“ в присутствии самого автора», установлена на стене здания винного завода, строительство комплекса которого было начато еще в 1877 году на части территории бывшей крепости.

К вопросу о том, что «настоящий старый Ереван — Эриванская крепость», отмечу: старый Ереван — не есть Эриванская крепость, даже в расположении которой по отношению к городу господин Ахундов имеет весьма скудное представление, ибо крепость и собственно город находились на одном, левом берегу реки Раздан, а не на разных берегах. Если же он действительно видел упоминаемую им картину Шардена, было бы замечательно, если бы он обратил внимание на то, что запечатленная на заднем плане крепость занимает менее одной двадцатой общей территории города XVII века, и в таком же соотношении размеров крепость зафиксирована на плане 1808 года. Тогда каким образом этот маленький, изолированный участок мог оказаться «настоящий старым Ереваном»? Куда же подевался собственно город с несколькими селитебными районами, с теми архитектурными особенностями, которые отображены на гравюрах Шардена и Тавернье?

Господину Ахундову сообщаем также, что Ереван начал не «строиться в период царской России», а реконструироваться и особенно интенсивно во второй половине XIX века (планы 1837 и 1856 годов), преимущественно в пределах существующих ранее границ.

Мероприятия второй половины XIX века были связаны с административной реформацией в 1849 году Армянской области (созданной после 1828 года, в составе Ереванской и Нахичеванской провинций и Ордубадского округа) в Ереванскую губернию (включившей Армянскую область и Александрапольскую провинцию) и имели цель создать облик города, соответствующий статусу губернского центра. Именно во второй половине XIX — начале XX века, а не армянскими властями в советское время, спорадически сложившаяся средневековая застройка была разрушена, проложены прямые улицы, кварталы урегулированы и периметрально застроены зданиями, в своеобразной архитектуре которых гармонично сочетались мировые тенденции эпохи и армянские национальные традиции.

Далее, почему восстанавливать здания именно XIX — начала XX века. Потому, что богатое древнее и средневековое архитектурное наследие Армении, особенно многочисленные церковные комплексы и сооружения, составляющие часть сокровищницы мировой культуры, до последнего времени постоянно выступали в качестве субъективного фона для оценки более поздних гражданских зданий. Бесспорно, ценные монументальностью архитектурных форм, художественная выразительность и сила эстетического воздействия которых на зрителей архитектурными массами в сочетании с живописным декоративным убранством, величественной организацией внутреннего пространства, вытекающей в органичное взаимодействием с окружающей природной средой, — древнее и средневековое зодчество тем более импонировало патиной времени.

Безусловное предпочтение отдавалось далекому прошлому, как с точки зрения сохранения, так и научных исследований, вне границ которых долгое время оставалась городская архитектура XIX — начала XX века — сооружения, которые по своим ценностным критериям составляют важный историко-культурный материальный пласт современного города.

В принципе, любой здравомыслящий архитектор понимает, что в проблемах сохранения архитектурного наследия к первой группе риска всегда относятся памятники именно гражданской архитектуры, составляющие фрагменты функционирующей городской застройки.

«Сердобольный» вопрос, почему «армянские власти решили построить комплекс зданий в стиле XIX-XX вв.», абсолютно не соответствует реальности. В отличие от комментариев заведующего сектором, в действительности речь идет вовсе не о новоделе, а о восстановлении, монтаже ранее демонтированных исторических зданий. Демонтаж был в свое время осуществлен в связи с градостроительными реконструктивными мероприятиями, и, как обычно в таких случаях бывает в исторических городах, власти и архитекторы ориентировались более на решение современных задач и меньше на сохранение старой застройки. В конечном итоге, здания именно XIX — начала XX века более всего пострадали не только физически, но и в понимании окружающей среды, оставшись один на один с крупномасштабной застройкой. Как раз в стремлении создать соответствующую, целостную и гармоничную в архитектурно-художественном и градостроительном плане среду и рационально функционирующую инфраструктуру заключается идея регенерации выбранной территории.

Кстати сказать, замысел реконструкции данного исторического квартала существует не несколько лет, а почти четыре десятилетия. Он родился в недрах Отдела памятников ГлавАПУ в 1970-х годах в голове нынешнего автора проекта «Старый Ереван», с целью сохранения комлексно сложенной застройки памятников истории и культуры, в которой были удержаны все характерные особенности и колорит городской среды XIX — начала XX века (в качестве материальных доказательств можем предложить письменные свидетельства — документы и статьи в прессе того времени. По крайней мере, в 1984 году задача регенерации квартала Главного проспекта рассматривалась в работе «Жилые дома Еревана XIX — начала XX века», в которой, между прочим, отведено место и жилым домам персидского, но никак не азербайджанского, населения Еревана).

Проект «Старый Ереван» не ставит перед собой цель воссоздания какого-либо исторического периода города, а имеет в виду регенерацию старого квартала между улицами Арама, Езника Когбаци, Павстоса Бузанда и Абовяна, в котором сосредоточена историческая селитебная застройка, датированная XIX — началом XX века. Для сохранения исторических зданий, как известно, составляются списки памятников истории и культуры, на основании критического отбора объектов по их ценностным категориям, прежде всего, историческим и архитектурно-художественным значимостям. В результате, в столь интересующем господина Ахундова квартале, не представляющие ценности здания были снесены (надеюсь, такое обстоятельство не очень расстроит господина Ахундова, поскольку все дома принадлежали армянам), что, соответственно, нарушило характерную для архитектуры эпохи целостность периметральной застройки. Отсюда возникла необходимость заполнения прорывов застройки.

Не будем перечислять возможные научные методы реконструкции среды, но одним из них является направление, при котором используется возведение зданий, гармонично вписывающихся в среду, то есть по своему архитектурному решению идентичных существующим. Оптимальным вариантом, в ереванском случае, следует считать монтаж разобранных ранее зданий, что позволяет решить одновременно две первостепенные задачи — восстановление эстетических категорий среды и восстановление архитектурно ценных памятников, удачно вписываемых в имманентное, уже существующее историческое пространство.

«ИА REGNUM»