Есть страницы национальной истории, не слишком хорошо известные. Не древние, а совсем недавние. Например, о послевоенной судьбе армянских военнопленных и угнанных на работы в Германию. Эти эпизоды взялся изучать Азат ОРДУХАНЯН. Случилось так, что он, поступивший в университет Ла Верни в США, оказался в Германии. Там, в Рурском университете, он занялся историей “перемещенных” армян, оказавшихся в Германии, в частности в Штутгарте. Открылись многие, совершенно неведомые, интереснейшие факты.

Предлагаем отрывки из статьи А.Ордуханяна, а также из воспоминаний Мисака Торлакяна о лагере в Штутгарте, который существовал в 1945-1951 гг. В публикации использованы материалы журнала “Анив”.

“АРМЯНЕ ПРЕВРАТЯТ КЕНИГШТРАССЕ В БАЗАР”
Азат ОРДУХАНЯН
…После утверждения темы я приступил к исследованиям. Вначале нашел в Германии бывших военнопленных, которые еще были живы, нашел личные архивы эмигрантов. Большей частью люди не хотели встречаться, вспоминать то время. Часть военнопленных и тех, кого угнали на работу в Германию, становились бойцами-легионерами. У них сохранился страх — все-таки они жили при двух диктатурах, сталинской и гитлеровской.
Люди в лагере жили очень активной жизнью, в том числе и культурной. В типографии “Маштоц” было издано много книг — ни сама типография, ни эти книги не упоминаются в истории армянского книгопечатания. Издавались газеты и журналы — это тоже остается неизвестным. Сегодня молчать об этих людях абсурдно. Среди них было много патриотичных и творческих личностей. Другой пример: в Германии выступали с концертами ансамбль песни и танца под управлением Жоры Макаряна, ансамбль иностранных песен и танцев. Но и они неизвестны в истории нашей культуры. Были спортивные команды, были выставки художников в 1945-м и последующих годах, сохранились даже каталоги этих выставок. Вместе с латышами, литовцами армяне организовывали антисоветские митинги. Все это не изучается ни в Армении, ни в спюрке, потому что глупейшим образом связывается с нацистами. Мне удалось собрать много писем, документов, справок из личных архивов, некоторым я даже помогал найти следы пропавших без вести родных. Трудности возникают в том случае, если человек поменял фамилию, чтобы не попасть в руки советской власти.
Я изучал 28 архивов пяти стран. Очень интенсивно работал в России, особенно в Сибири. Также во французских, австрийских архивах, в архивах Германии и Армении. В европейских архивах легче работать, чем в российских или армянских, но проблемы разрешимы.
У меня есть копии десятков тысяч документов, впервые вынесенных на свет из недр хранилищ. Месяцами работая в австрийских архивах, я каждые полчаса мыл руки, так они чернели от пыли. С 1945 года, а иногда и с 1942-го эти документы были отправлены в архив, и никто с тех пор их не трогал. Множество бесценных материалов обнаружилось в архиве венских мхитаристов.
В Штутгарте наши соотечественники во время войны работали на предприятии концерна “Даймлер-Бенц”. После войны в городе находился армянский лагерь — Функерказерне. Здесь до конца 1951 года существовала самая крупная из послевоенных армянских общин в регионе. Часть списков хранилась в кабинете директора кладбища. Мне объяснили, что в подвале сотни тысяч документов и нет специальных сотрудников. Они могут только провести меня в подвал и запереть там одного на ключ, поскольку отвечают за сохранность документов и не имеют права разрешить мне оставаться одному при открытых дверях.
Меня действительно заперли в подвале, предварительно спросив, когда прийти и выпустить обратно. Я сказал, что часа через четыре. Мобильная связь не работала, было темно — только небольшое окошко и документы. Нужно было просмотреть тысячи карточек с фамилиями покойников, чтобы отыскать среди них единицы армянских. Там страшновато было находиться, души такого количества умерших как будто сгустились в воздухе. Одну за другой я нашел часть карточек похороненных здесь армян.
В Германии у меня были трудности только с допуском к архивной документации концерна “Даймлер-бенц”, поскольку это сопряжено с вопросом выплаты пострадавшим компенсации.
Расскажу еще про попытку поработать в архивах службы нацбезопасности Армении. Я стал первым, кто обратился к министру за разрешением на доступ к документам людей, с которыми не имею родственных отношений. Мне так и объяснили, что я должен написать заявление, и оно будет рассмотрено. Разрешение я получил.
Вообще с этой темой связано много сложностей. Есть люди, которые отказываются встречаться с тобой, не хотят ни слышать, ни говорить о том времени, не хотят, чтобы их имя каким-то образом было связано с Германией военного времени. Их потомки уже ассимилировались. В Мюнхене были радиостанции, которые вели антисоветские передачи, в том числе на армянском. Я позвонил одному-двум еще живым старикам, но они не захотели встречаться — сказали, что уже в таком возрасте, что ничего не помнят. Нужно было раньше, хотя бы в 1980-е, обращаться к тем, кто работал на “Голосе Америки”, например, к Левону Торосяну. Однако в Советском Союзе тема была закрытой, здесь тоже особенно не приветствовалась. Этих бедняг связывали с нацистами, считали предателями, хотя тот же Дро просто старался спасти из концлагерей молодых армян, оказавшихся под угрозой гибели. Большей частью их не отправляли на фронт, а отправляли на юг Германии и Франции работать на виноградниках.

Многие из армян, оказавшихся среди перемещенных лиц, попали в Австрию. Венские мхитаристы предоставили еду и кров этим армянским беженцам. Мы до сих пор считаем их учеными-священнослужителями и почти ничего не знаем об их социальной работе, в частности о помощи, оказанной ими армянским военнопленным во время войны. Мхитаристы также посещали воинские части, проводили службу для солдат. Собирали одежду и раздавали нуждающимся. Они проделали очень большую работу, поскольку представителей ААЦ в Австрии практически не было.
…После окончания войны Германия была разделена на четыре оккупационные зоны. Согласно Ялтинскому соглашению, советские представители требовали передачи им бывших советских граждан из всех других зон. Так как в советской зоне оказалось немало американских, британских, французских военнопленных, то можно было диктовать свои условия. Самую жесткую позицию по отношению к перемещенным лицам занимало правительство де Голля, выдавая практически всех, хотя, конечно, и в других зонах творились антигуманные действия. Из французской и британской зон оккупации армяне бежали в американскую зону, где отношение было несравнимо более либеральным. В Штутгарте уже существовало первоначальное ядро из бывших рабочих завода автомобильной компании “Даймлер-Бенц” — еще в 1944 году в условиях наступления Красной Армии дашнакские деятели из берлинского комитета отправляли на работу в Штутгарт армян из восточных регионов Германии — Берлина, Лейпцига, Дрездена, Тюрингена. Центрами для армян стали Штутгарт, Мюнхен и Гейдельберг, а также Франкфурт и Оснабрюк — всего армян насчитывалось от четырех до пяти тысяч. Во время войны много армян работало в Корнвестхайме, где находился центр производства обуви “Саламандер”. Работали здесь также 200-250 армян, угнанных на работу из Греции. Когда советские особые группы выезжали забирать бывших своих граждан, армяне из Крыма и других регионов вывешивали над местом своего проживания греческий флаг, представляясь гражданами этой страны. Так им удалось избежать насильственной репатриации.
В лагере были армяне-сапожники, выходцы из Алашкерта. Люди стали обучать друг друга, стали мастерами и быстро наладили производство обуви. В городском архиве Штутгарта я нашел интересные письма. За короткое время во время американской оккупации вчерашние военнопленные открыли на центральных улицах Штутгарта целую сеть магазинов. Один из жителей Штутгарта пишет мэру города, что если так дальше будет продолжаться, “армяне превратят нашу Кенигштрассе в базар”. Конечно, из “перемещенных лиц” не только армяне, но также и представители других этносов проявляли экономическую активность — например, поляки. В 1951 году американцы передали все вопросы по оставшимся в Германии “перемещенным лицам” (displaced persons) самим немцам. После этого армянские магазины и столовые начали методично закрывать под предлогом несоблюдения санитарных требований.
Те армяне, кто не уехал в Америку, остался в Германии, получили паспорта как иностранцы без родины. Некоторые прожили с этими паспортами до самой смерти. Другие армяне позднее получили немецкое гражданство.
Основатель ANCHA Джордж Мартикян был владельцем знаменитого в Сан-Франциско ресторана “Омар Хайям”. Во время войны он был назначен экспертом по вопросу столовых американской армии в Германии. Приехав в страну, он случайно узнал от американских чиновников о том, что в Штутгарте и других городах находится немало армян, и будущее их совершенно неопределенно — их могут депортировать и передать в руки советских властей. Вернувшись в США, Мартикян при поддержке Армянского Союза Помощи создал организацию ANCHA (Американский национальный комитет по бездомным армянам). Он добился того, что армяне из Германии, Австрии и Италии смогли получить разрешение на приезд в США и страны Латинской Америки — Колумбию, Венесуэлу, Аргентину, Бразилию.
После 1951 года в Германии остались только 200-300 армян из числа “перемещенных лиц”. До 1960-х годов армянская община не существовала — все жили рассеянно, отдельными семьями и дружескими связями.
С 1961 года, когда Германия заключила с Турцией договор о работе гастарбайтеров, в числе прочих в страну стали приезжать армяне-граждане Турции. Армянское присутствие стало возрастать. В немецких университетах снова появились армянские студенты. Отметим, что еще в 1860 году в Лейпциге было создано Армянское академическое общество, которое прекратило действовать в годы нацизма. Среди основателей Ереванского госуниверситета 70% составляли люди, получившие образование в Германии.
В результате израильско-палестинского конфликта, гражданской войны в Ливане, иранской революции в Германии стали появляться армяне из Ближнего Востока и Ирана. После распада СССР стали приезжать и армяне из РА, других советских республик. Армяне из числа бывших “перемещенных лиц” стали для новых эмигрантов крепким мостом в деле интеграции и создания общин — они были созданы в Штутгарте, Мюнхене, Берлине, Кельне.

“…МАЛЕНЬКОЕ ЦИВИЛИЗОВАННОЕ ГОСУДАРСТВО В ГОСУДАРСТВЕ”
Мисак ТОРЛАКЯН

“…С самого начала в лагере (речь о лагере в Ротвайльте) поддерживался порядок. Руководство лагеря обо всем заботилось. Но по окончании войны, когда Ротвайльт оказался во французской зоне оккупации, армяне-большевики и те, кто их поддерживал, подняли голову и воспользовались случаем, чтобы отправить в тюрьму прежнее армянское руководство — Левон-бека, Абраамяна и др. — и выбрать вместо них новое большевистское руководство. Начали собирать подписи, чтобы всех отправили обратно в Россию. Поскольку никто не хотел возвращаться туда и пользоваться благами большевистского “рая”, люди начали постепенно разбегаться из лагеря и собираться в Штутгарте, который входил в американскую зону оккупации. За короткое время тем или иным способом всем удалось туда добраться. С самого начала большевикам удалось убедить некоторую часть людей вернуться в страну Советов, но из Штутгарта туда не вернулся никто. Впоследствии усилиями “ANCHA” и других организаций при поддержке властей США большая часть переселилась в Америку, некоторая часть обосновалась в других странах. В Германии остались только старики и немощные.
В феврале 1945 года, когда американская армия заняла Штутгарт, оказавшиеся в Германии армяне были рассеяны по разным городам. Как и представители других народов России, армяне тоже были в панике, не могли сориентироваться. Среди выходцев из России появлялись самозванные руководители, которые начинали создавать в своих лагерях большевистские штабы. Эти штабы организовывали отправку людей в Советскую Россию.
С началом американской оккупации Администрация ООН по оказанию помощи (эта администрация была создана 9 ноября 1943 года, почти за два года до создания Организации Объединенных Наций) начала бесплатно распределять по лагерям продукты. До организации армянского лагеря армяне находились главным образом в Ротвайльте, Унтертуркхайме, Кондене, Хайльбронне, Мангейме, Мюнхене, Франкфурте, Гамбурге и других городах.
23 августа 1945 года армяне из Хайльбронна, всего 168 душ, были переведены в деревянные бараки лагеря “Брюль”. Это были грязные клоповники, настоящая мусорная свалка. Несмотря на такие невыносимые условия, с 23 августа по 15 сентября число людей в лагере достигло 1056 душ. Сразу проявился армянский строительный дух, в кратчайшие сроки начали наводить чистоту и обновлять вначале бараки, потом двор и окрестности лагеря.
Чтобы избавиться от угрозы русских (здесь и дальше “русские” означает “советские”) и опасности насильственного возвращения в Россию, группы армянских перемещенных лиц бежали из французской и английской зон оккупации в американскую. Здесь было безопаснее, поскольку американцы не заставляли людей возвращаться в Россию (то есть СССР) за исключением отдельных незначительных случаев. Армяне, не желавшие возвращаться в Россию, поначалу собрались в деревянном лагере Унтертуркхайма “Флашен хальц”, где армяне жили и до прихода американцев — все они работали на заводе компании “Даймлер-бенц”.
Мы тоже находились во “Флашен хальц”, когда в июле-августе 1945 года в Германию прибыл Грант Аконаян, уполномоченный французскими властями заниматься делами оказавшихся в лагерях армян. Появившись в нашем лагере, он увидел трудную жизнь соотечественников, всеобщий страх перед отправкой в Россию, после чего немедленно посетил надлежащие американские и немецкие учреждения и получил разрешение выбрать место, где можно было бы собрать все рассеянное армянство. В результате усилий Гранта Аконаяна нам предоставили деревянный лагерь Брал, расположенный в Штутгарте и Эслингене.

Самозванные красные “офицеры” использовали любой способ, чтобы насильно отправлять народ в Россию. Во Врале начали организовывать самооборону от большевиков. Чтобы не попасть в руки коммунистов, некоторые укрывались по ночам в близлежащем лесу, другие оставались в лагере как вооруженная охрана. Несмотря на все опасности, в небольшой деревушке Конде начали действовать школа и спортивная группа, которые затем стали ядром нашей скаутской организации в Штутгарте.
Большевистские шпионы были внедрены везде, в том числе в структуры Администрации ООН по оказанию помощи. Однажды нас решили обмануть. Приехали сотрудники Администрации и объявили, что нас должны перевести в другой лагерь. Они рассчитывали погрузить народ в машины, доставить прямо на железнодорожный вокзал, под надзором солдат затолкать в вагоны и отправить в Россию. Наши поняли суть затеянной игры и стали защищаться. Каро Геворгян со своим знанием английского оказался очень полезным и избавил людей от большой беды. Каро с напарником немедленно отправились в соответствующие учреждения, где, к счастью, случайно встретили одну из сотрудниц — армянку из США. Эта добрая и патриотичная женщина объяснила нашим ситуацию и посоветовала, к кому обратиться. Наши ребята посетили этого высокопоставленного американского офицера и подробно объяснили происходящее. На следующий день с его помощью нам удалось выбраться из этой заранее подготовленной ловушки. Американцы поставили у ворот лагеря военную охрану, чтобы русские офицеры не смогли осуществить свой замысел.
Из множества эпизодов расскажу только об одном, чтобы показать, как народ любыми способами старался избежать советского “рая”. Так, тесть одного из армян, Марк Максимович Середа, не выдержав напора большевистских угроз, ушел в близлежащий лес и повесился.
Другой случай произошел в Мангейме. Сюда прибыли вооруженные сотрудники Администрации ООН по оказанию помощи и советские офицеры, чтобы силой оружия отправить народ в Россию. Люди кричали, рвали рубахи на груди: “Лучше убейте, чем ехать в Россию”. В начальный период времени почти каждый день происходили подобные, еще более душераздирающие эпизоды. Советские офицеры с утра до вечера разъезжали на своих машинах по городу, заталкивали туда встреченных людей и забирали с собой.
Ближе познакомившись с настроениями собранных в лагере армян, американские офицеры поняли, что люди скорее умрут, чем вернутся в Россию. 18 октября 1945 года американцам пришлось предоставить им новое место, где можно было перезимовать, — в предместье Штутгарта, в полуразрушенных бывших казармах под названием Бункер-казерне. В здании насчитывалось всего 480 окон, и ни в одной раме не осталось ни кусочка стекла. Положение было очень тяжелым — грудные дети, старики, больные буквально замерзали. Но армяне в течение двух-трех месяцев отремонтировали здание — по крайней мере больше не было видно окон без стекла и снятых с петель дверей.

Год еще не закончился, а в лагере проживали уже 1 374 человека, впоследствии их число увеличилось до 1 413. Пока ремонтировали окна и двери, часть рабочих занималась оборудованием церкви и школы. Американские военные власти наблюдали за всем этим с изумлением.
У церкви был попечительский совет, избранный членами прихода и достойный пастырь, священник Ваан Асгарян, выпускник эчмиадзинского училища, вместе с армянами переселившийся из России. Для населения лагеря, особенно для молодежи, о.Ваан переиздал на свои средства “Краткую историю Армянской Церкви” священника Ованнеса Мартиросяна. Умер о. Ваан в 1948 году в Штутгарте.
…В лагере насчитывалось 275 армяно-католиков. Они проводили свои службы и в самом лагере, и в немецкой церкви при больнице, которая находилась на расстоянии полумили. Духовными пастырями был вначале о. Микаэл Адян, затем о. Гевонд Макнесян. И священнослужители, и паства двух общин (прихожан ААЦ и католиков) мирно уживалась друг с другом.
В средней школе преподавали достойные и опытные учителя, действовал Попечительский совет, вместе с детским садом всего насчитывалось 250 учащихся. В школе насчитывалось до семи секций. Армянский, английский и немецкий были обязательными предметами. Вначале дети почти не знали армянского языка. Многие переселившиеся из России раньше учились только по-русски. Но благодаря школе все обучились чисто говорить и правильно писать по-армянски.
В январе 1946 года начали готовить различные мероприятия. Для клуба предоставили зал, где один раз в неделю проводились лекции по истории армянской культуры и другим темам. Кроме этого раз в неделю читали лекцию о международном положении. В 1947 году была создана молодежная организация “Нор Серунд”.
В составе театральной группы выступали как профессиональные актеры, так и любители, спектакли давали один-два раза в месяц. При театре действовал ансамбль песни и танца в сопровождении исполнителей на струнных инструментах — всего 30 человек. В оркестре симфонической музыки насчитывалось 20 человек, в молодежной театральной группе — 18.
Наряду с этими культурными организациями существовали ремесленные мастерские.
По инициативе правления лагеря издавалась еженедельная газета “ґіЭµ»с” (“Вестник”), до этого издавалась газета “оісі·Зс” (“Эмигрант”). Кроме этого, выходили также частные периодические издания — такие как литературные журналы “јісГбЭщ” (“Пробуждение”) и “ІЙЗщ” (“Волна”).
…Самым ярким и трудоемким делом стало создание скаутской организации со своими культурными и спортивными подразделениями. Вначале скаутское движение было неорганизованным и слабым. Обмен немецкой валюты в 1949 году очень повлиял на наше материальное положение, и скаутская организация почти распалась. Но с началом нормальной жизни и обращения новой валюты продвижение возобновилось благодаря самоотверженной работе.
Правление лагеря и несколько главных активистов созвали собрание, которое обсудило вопросы формы и спортивного инвентаря. Среди спортивных скаутских команд особенно выделялись футболисты и тяжелоатлеты, которые заняли первое место в соперничестве со многими другими командами-участницами. Под звуки скаутского оркестра каждое утро на флагштоке в центре лагеря поднимался доблестный трехцветный флаг.
В лагере была своя медицинско-санитарная часть, где работали высококвалифицированные армянские врачи. Среди лагерей Администрации ООН по оказанию помощи армянский лагерь по чистоте занимал первое место.
Вначале лагерь охранялся американскими солдатами, но уже через месяц охрану передали самим армянам. Специальный отряд армянских полицейских имел свою особую форму. Внутренние конфликты и недоразумения разрешались в пределах самого лагеря, без привлечений сторонних органов. Для этого существовала судебная инстанция, которую выбирал сам народ. Готовили еду на кухне, распределяли сухие пайки тоже жители лагеря. В 1946 году рядом со школой открылся детский сад со своей отдельной кухней.
Руководство лагеря избиралось сроком на год. У лагеря был свод внутренних правил, утвержденный его жителями и заверенный американскими оккупационными властями. Иногда иностранные корреспонденты приезжали для знакомства с положением вещей и всегда отзывались о лагере с похвалой. В одной из статей в популярной немецкой газете “Штутгартер Цайтунг” лагерь описывался как маленькое цивилизованное государство в государстве.
Армяне в лагере не оставались без дела — некоторые работали в самом лагере, некоторые — на немецких заводах, небольшое число — у американцев на кухне и водителями. Продукты, которые предоставлялись Администрацией ООН по оказанию помощи, с некоторого времени перестали удовлетворять жителей лагеря. Здесь снова проявился национальный творческий дух. Вначале в лагере насчитывалось 28 сапожников. Постепенно, путем взаимного обучения, их стало почти 500. Им нужны были те, кто снабжал бы их кожей и другими материалами, и те, кто продавал бы готовую обувь. Лагерь превратился в обувную фабрику, где производили 1 400 пар обуви в день. Она продавалась в разных городах Германии и соседних стран.
Благодаря производству обуви материальное положение народа в определенной мере улучшилось. Но глаза людей постоянно смотрели в сторону Америки, больше всего пугала Советская Россия, хотелось оказаться от нее как можно дальше. Народная пословица говорит: “Глаз боится виденного”. Человек или народ, который испробовал “сладость” советского режима, больше не пожелает снова вернуться в этот “рай”.
В системе Администрации ООН по оказанию помощи работали люди, которым в первую очередь приходилось думать о своей малочисленной нации, ища удобный случай, чтобы позволить людям перебраться в Америку. С другой стороны, сеть советских шпионов использовала любые средства, особенно в отношении нас, армян, чтобы заставить нас вернуться в Советскую Россию. Мы пребывали в таком непростом положении, когда в 1947 году г-н Джордж Мартикян, имея американское воинское звание, впервые прибыл в Штутгарт. Он посетил лагерь, встречи с людьми произвели на него большое впечатление. Взволнованным голосом он пообещал по возвращении в Америку предпринять всевозможные усилия, чтобы переправить их туда. Радости людей не было предела — с этого дня все связывали свои надежды с Мартикяном, и не ошиблись.

На снимкe: Штуттгарт. Свадьба в лагере
nv.am