JanARMENIAN — В этом году на правительственном уровне отмечается 1050-летие провозглашения Ани столицей средневековой Армении. О великолепии этого города написаны тома, так что поговорим о другом: почему пал Ани?

В народной среде бытует легенда, что жизнь в городе стала постепенно угасать после землетрясения 1319 года. Есть и рассказы о том, что он пришел в запустение вследствие походов Хромого Тимура в конце того же столетия и смещения фокуса дорожных коммуникаций. Кстати, тогда Ани давно уже не был армянской столицей ввиду отсутствия армянской государственности. Об этом, как правило, говорится реже. И уж совсем редко вспоминают о том, что причиной упадка «города тысячи и одной церкви» стало нравственное разложение самих жителей, высмеивавших сановников и писателей, да и просто скромных людей. Об этом осталось немало документальных упоминаний.

БЫЛ В АНИЙСКОЙ ИСТОРИИ ТАКОЙ ТИГРАН ОНЕНЦ, чья церковь хорошо знакома специалистам и паломникам. Меньше известна личность Оненца – этого типичнейшего продукта рыночной эпохи, обладателя огромного состояния, добытого торговлей. Начинал, вероятно, как простой меняла, но потом очень удачно связался с генуэзскими купцами, а дальше пошло-поехало. И вот однажды ему подумалось, что при таком таланте и при таких деньгах ему дозволено купить мир. Построил себе церковь в Ани, где и выпрашивал по вечерам искупление, чтобы с утра снова безобразничать.

«Тигран Оненц отражает облик и природу человека, вышедшего в люди лично стяженным богатством, — писал о нем Николай Марр. — Национализм таких людей не выходил за порог церкви. В церкви обязательный для них священный армянский язык терял свою притягательную силу в реальной жизни. Арабская, персидская надпись, однако ни одной армянской буквы на роскошных сосудах, несомненно, принадлежавших последним владетелям Ани, христианам по вере, армянам по национальности».

Карикатурные персонажи – ростовщики и менялы, столь часто высмеиваемые армянскими баснописцами, оказались едва ли не единственными хозяевами положения в Ани и вели себя столь же вызывающе, как нынешние ереванские нувориши. Такая вот метаморфоза ценностей.

Историк архитектуры Николай Токарский не видел в метаморфозе ничего удивительного, так как «последними властителями Ани» были представители торгового капитала – средневековые нувориши, которые, как правило, «не имеют национальности», но зато обладают способностью трактовать все новое и чуждое в качестве «прогрессивного» и насаждать это «прогрессивное» в среде своего обитания. Одним из них был анийский негоциант Сахмадин, сын Акопа, который приобрел в частную собственность Ереван, о чем помпезно сообщил на стене церкви Катогике.

ТАКИМ ОБРАЗОМ, СЛОЖИЛАСЬ СИТУАЦИЯ, КОГДА ЕДИНСТВЕННЫМ КРИТЕРИЕМ оценки человека стало его личное материальное состояние. Анийцы открыто издевались над калеками и бедняками, высмеяли хрониста Иоанна и даже устраивали нечто наподобие «ужина с придурком». Так, например, низкорослым монахам дарили большие кресты, рослым – маленькие. В соответствии с таким контрастом предлагали им и столики – аналои. Марр как-то подытожил хронику смутного времени.

«Когда Ани совершенно опустел, в точности неизвестно; быть может, это произошло не без связи с нашествием орд Тимура. Но окончательное падение Ани наступило гораздо раньше…

По существу совершившийся уже тогда печальный факт мог быть лишь ярче отпечатлен в сознании потомства таким внешним явлением, как землетрясение, если оно действительно имело место в Ани в 1319 году, как гласит предание. Последние раскопки обнаружили обстоятельства, несомненно подтверждающие, что город пострадал от катастрофы. Впрочем, очевидная смена в эту пору догоравшего пламени древнеармянской культурной жизни наступившим на долгие века мраком варварства могла сама создать среди армян легенду о гибели Ани от землетрясения.

Созданию легенды могло содействовать и аскетически-религиозное настроение армянских хроникеров, для которых богатый жизнерадостный Ани в цветущий его период с его мирскими соблазнами мог казаться бесовским городом, самим Богом осужденным на погибель.

По этой легенде, в Ани любили наряды, анийцы стремились перещеголять друг друга не только богатством и изяществом костюмов, но великолепием построек; анийцы были капризны и изнеженны: без служанок и рабов не делали шагу и даже в церковь отправлялись не иначе, как на лошадях, причем не благоволили слезть с коней, а приказывали выносить им Евангелие из церкви; анийцы были страстные чревоугодники и любители зрелищ.

Они ценили утонченные блюда и душистые вина с букетом и увлекались сказками, играми и плясками; природная красота анийских женщин еще более содействовала, по словам хроникера, порче нравов в Ани.

В довершение зла анийцы не гнушались издеваться над серьезными, строгонравными гостями и даже монахами, приходившими просветить жителей города. Для таких проповедников у анийцев были два аналоя: один низкий, другой высокий, и когда появлялся проповедник, монах или священник, если он был высокого роста, ему ставили низкий аналой, а если был мал ростом, ему ставили высокий аналой. Анийцы позволили себе проделывать и не такие шутки с известным проповедником, писателем Иоанном, который проклял город, и тогда, говорит хроникер, Ани и погиб от землетрясения».

ИСТОРИЯ КАК ДИСЦИПЛИНА ИМЕЕТ ВЫДАЮЩЕЕСЯ ПРИКЛАДНОЕ ЗНАЧЕНИЕ. Она в первую очередь нацелена не на внешнего потребителя, а именно на внутреннего: преподносит уроки, наделяет опытом, определяет грани дозволенного, ставит диагноз текущему состоянию общества… Все остальное – историография.

Тысячелетняя армянская история — это уникальный препарат, который дозирует дозволенное, указывает на все противопоказания и побочные эффекты. Не применять это богатство – порочно. Однако наши — страшно далекие от истории — власти предпочитают панацее застольный патриотизм, посему… глубокие строительные котлованы в ереванском центре уже вполне походят на очередную столичную могилу.

Арис КАЗИНЯН

golosarmenii.am