Le Monde: В настоящий момент в Азии возникают все новые источники напряженности между морскими державами. Может ли ситуация обостриться?

Жан де Пренеф: Отношения Китая с соседними странами вызывают определенное беспокойство: Пекин проводит масштабную модернизацию собственного флота, чтобы закрепить за собой лидирующую позицию в регионе. И его соседи не желают оставаться в стороне, касается ли то подводного или надводного флота. Все это напоминает морскую гонку вооружений в Европе до 1914 года. Не стоит забывать, что унижения на море, которые испытал Китай во время первой войны с Японией в 1894-1895 годах, до сих пор не забыты.

В мировой гонке за природными ресурсами кусок океанического пирога сегодня должен достаться и ключевым развивающимся странам. Бразилия, Индия, Китай и Южная Корея — все они создают себе современный и многочисленный флот. После окончания холодной войны можно было бы подумать, что крупные морские конфликты остались в прошлом, однако с уверенностью ничего подобного утверждать нельзя. Последние 20 лет ВМС Индии и Китая оспаривают друг у друга контроль над путями на Ближний Восток.

Робер Франк: Сегодня мы наблюдаем увеличение числа игроков, что напоминает о гонке вооружений между Германией и Великобританией в конце XIX века. В настоящий момент между Индией и Китаем существует определенная асимметрия. Индия по-прежнему не может избавиться от воспоминаний о поражении, которое нанес ей Китай в 1962 году. Вопрос Южно-Китайского моря вполне типичен. Пекин скорее всего намеревается зайти настолько далеко, насколько это возможно без разжигания войны. Хотя, конечно, это может быть чревато опасными инцидентами. В случае эскалации Запад попросту не может остаться в стороне. Крупным странам гораздо проще договориться о решении между собой.

Опасность исходит от гонки вооружений между малыми странами, средними странами, а также малыми и средними и средними и крупными государствами. Непредвиденные обстоятельства — это неверный расчет, который допустил президент Аргентины Галтьери в отношении Тэтчер в 1982 году, Саддам Хусейн в отношении Джорджа Буша в 1990 году и Грузия в отношении путинской России в 2008 году. Кроме того, сегодня возникают новые вопросы, которые связаны с появлением на море негосударственных игроков, таких как неправительственные организации. Мы видим это на примере борьбы с китовым промыслом и недавних инцидентов между Турцией и Израилем.

— Классические морские сражения сейчас маловероятны?

Жан де Пренеф: С момента окончания двух мировых войн больше не было ни одного крупномасштабного морского сражения. Тем не менее, холодная война привела к возникновению глобального противостояния на море, которое стало продолжением логики сражений в Атлантике и крупных амфибийных операций.

Так, 1945 год не поставил точку в войнах с использованием военно-морских сил. Список выходит длинным: Корея с 1950 по 1953 год, Суэцкий канал в 1956 году, Вьетнам с 1965 по 1973 год, Фолкленды в 1982 году, Косово в 1999 году и вплоть до Ливии в 2011 году. Даже в тех конфликтах, которые разворачиваются преимущественно в воздухе и на земле, всегда находится место для флота: так было в конфликтах Индии и Пакистана в 1965 и 1971 году, в войне в Персидском заливе в 1990-1991 годах, в Афганистане с 2001 года, в Ливане в 2006 году.

То же самое касается и кризисных ситуаций. Так, например, в ходе американской операции «Богомол» 14 апреля 1988 года был уничтожен весь иранский флот в ответ на блокаду Тегераном Персидского залива. Она показала, что море остается конфликтным пространством с участием третьих стран даже тогда, когда они не напрямую не являются воюющими сторонами. Кроме того, вся Ирано-иракская война с 1980 по 1988 год напоминает нам о том, что державы второго эшелона могут создать серьезные проблемы для крупных флотов с помощью асимметричных средств, к которым в первую очередь относятся мины.

Робер Франк: На Ближнем Востоке вопрос Ормузского пролива касается не только перспективы крупного морского сражения, так как для этого требуется чтобы силы флотов были примерно равны. При всем этом контроль над этой жизненно важной артерией решается также и на море, потому что Иран извлек уроки из 1980-х годов и модернизировал не только свой флот, но и расположенное на суше противокорабельное вооружение.

В Западной Африке флот играет центральную роль в борьбе с пиратством, однако в этом случае о крупномасштабных морских сражениях речь опять-таки не идет. Что касается Тихого океана и Восточной Азии, хотя Китай и набрал военную мощь, следует учитывать, что у него в распоряжении есть и другие козыри для утверждения лидерства в регионе. Если о говорить о перспективе эскалации, главная опасность исходит из его отношения с небольшими соседями. В вопросе Парсельских островов или островов Спратли исключать подобный сценарий нельзя.

Жан де Пренеф: Нынешнее позиционирование кораблей вокруг залива напоминает маневры США в 1988 году, в январе 1980 года во время кризиса с заложниками или в 1971 году во время Индо-пакистанской войны. С политической точки зрения можно говорить о «80 000 тонн дипломатии», которые представляет собой американский авианосец. Похожим образом поступила и Франция в ходе операции «Прометей» в 1988 году во время Ирано-иракской войны. Отправка авианесущей группы стала решающим моментом как для обеспечения безопасности нефтяного транспорта, так и для давления на Тегеран во время переговоров по вопросам беженцев и ядерной программы.

Робер Франк: Истории известны случаи, когда флоту развивающегося государства удавалось взять верх над морской державой: в 1905 году японский флот (состоял преимущественно из британских кораблей) разгромил силы Российской Империи в Цусимском сражении. Отличие нынешней ситуации от XIX века заключается в том, что у новых игроков есть ядерное оружие: в противостоянии между ними сдерживание может сработать. Так, например, до 1914 года гонка вооружений между европейскими державами носила сдерживающий характер и не была нацелена исключительно на войну. Тем не менее, больные империи, Россия и Австро-Венгрия, могли пойти на риск войны, так как намеревались таким образом решить свои внутренние проблемы. Новые державы в ядерную эпоху не могут позволить себе подобной роскоши.

Сегодня флот может служить эффективным инструментом сдерживания и в то же время не стать причиной обострения напряженности. Кроме того, сегодня он в гораздо большей степени, чем вчера, является миротворческим орудием и средством предотвращения конфликтов. Глобализации приводит к увеличению значимости флота. Его роль заключается в том, чтобы обеспечить безопасность на линиях связи и одним своим видом предотвратить возможные неприятности в будущем. К тому же, это инструмент демонстрации мощи, который может выполнять сдерживающую функцию. Когда у берегов появляется авианосец, с этим приходится считаться.

— Вопрос суверенитета встает сегодня с новой остротой: не приведет ли все это к безумной борьбе за океан или разделу морей?

Жан де Пренеф: Вопрос суверенитета касается прежде всего находящихся в море ресурсов. Напомним, что в 1904 году самым сложным вопросом в переговорах Франции и Великобритании стал Ньюфаундленд и в частности права на вылов рыбы. Сегодня обострение напряженности на Фолклендах, где недавно обнаружили нефтяные ресурсы, развивается по той же схеме, что и в период с 1976 по 1982 год.

Раньше каждый пытался добиться преимущества в рамках своих исключительных экономических зон, которые были определены Конвенцией ООН по морскому праву 1982 года. Сегодня же начинает преобладать глобальное видение. Территориальный раздел морского пространства все больше смешается в сторону океанских масштабов.

Ситуация в Юго-Восточной Азии и Южно-Китайском море неизбежно связана с разделом морских ресурсов. Кроме того, таяние ледников в Арктике также ведет к росту региональной напряженности. Речь идет о том, чтобы взять под контроль морской путь, который в будущем может стать одним из ключевых торговых маршрутов, и разработку залегающих в регионе природных ресурсов.

— Некоторые страны скорее делают ставку на авиацию и ракеты, а не флот. Какие средства требуются, чтобы сохранить военную мощь?

Жан де Пренеф: Баланс между военно-морскими и военно-воздушными силами всегда менялся циклично, в зависимости от моды и неких технических пристрастий, причем нередко в ущерб эффективности. Эти колебания являются отражением конкуренции различных родов войск за обеспечение безопасности на расстоянии и с наименьшими затратами. Так, например, в конце XIX века в Великобритании были убеждены, что флот является ответом на все проблемы.

В межвоенный период приоритет в стране, наоборот, был отдан военно-воздушным силам, которые, как предполагалось, должны были предотвратить повторное возникновение угрозы на континенте и обеспечить порядок в империи.

Сегодня обычно считается, что глобальный военный флот обходится дорого. Однако главное — это найти золотую середину между двумя крайностями. Дело в том, что большую роль здесь играет не только способность продемонстрировать свою мощь на большом расстоянии, но и реализация политики присутствия, которая способствует мягкому урегулированию конфликтов.

Нужно отметить, что сегодня военные возможности Пекина прекрасно сбалансированы, тогда как раньше его флот в структурном плане был самой слабой частью армии, так как источники угроз находились в первую очередь на суше. То же самое касается и Индии. Что же до стратегических возможностей, оба государства сделали выбор в пользу диверсифицированных вооруженных сил, в составе которых находятся в том числе и подводные лодки.

Робер Франк: В Европе флот соответствует иерархии держав. Так, Германия — это держава среднего уровня, хотя в Европейском Союзе она все же сильнее Франции и Великобритании. В то же время оба этих государства, в отличие от Германии, являются «мировыми» державами, и их флоты способствуют такому положению вещей. При всем этом флот в Европе подходит к своим пределам. В настоящий момент основные направления — это формирование партнерских соглашений и раздел суверенитета.

Жан де Пренеф: С будущим связан также и вопрос средств. Некоторые хотят ограничиться одним лишь ядерным оружием. Другие предлагают вновь поставить все на авиацию, опираясь на собственное технологическое превосходство. Такие решения позволили бы защитить суверенитет на расстоянии и с меньшими тратами. Тем не менее, сильнейшие развивающиеся страны и крупнейшие западные государства не поддерживают этот расчет. Они пытаются сбалансировать свои арсеналы сразу с двух точек зрения: найти равновесие между космическими, воздушными, сухопутными и морскими силами, а также попытаться сформировать сбалансированный флот из кораблей, подводных лодок и авиации.

— Как решается этот вопрос во Франции?

Жан де Пренеф: В тот день, когда Франция откажется от своих глобальных океанических планов, она распишется в том, что согласна на роль державы второго порядка, которая неспособная отстоять свои интересы в мире в случае необходимости. По этой причине, даже после поражений в 1971 и 1945 годах, она не урезала расходы на флот более чем на 30%. К тому же такое сокращение всегда было лишь временным явлением, которое длилось не больше пяти-шести лет.

Не стоит забывать, что распространение современной техники — это давнее явление, недооценка которого не раз заставляла западные государства дорого за нее расплачиваться, причем началось все еще в XIX веке. В 1885 году во время Франко-китайской войны построенные с экономией средств для удаленных операций в колониях французские суда уступали в мощи и скорости китайским крейсерам немецкого производства, которых должны были преследовать по планам командования!

ИноСМИ