Несмотря на всю критику, которая обрушивается на Сергея Лаврова, министра иностранных дел России, политика невмешательства его правительства в течение последних десяти лет впечатляет своей последовательностью. Если уж на то пошло, исключение собой представляет скорее решение России не накладывать вето на ливийскую бесполетную зону, чем ее вето на сирийские санкции.

Попытки назвать российский подход к ООН чистым саботажем вряд ли можно назвать успешными и основанными на фактах. Хотя СССР весьма вольно обращался со своим правом вето в Совбезе, за последние десять лет Российская Федерация обратилась к нему лишь шесть раз, тогда как США прибегли к своему для блокирования девяти голосований.

На самом деле, политика невмешательства часто оказывается куда более гибкой, чем ее себе представляют, и зачастую подчиняется требованиям realpolitik в том виде, какой ее себе видит Кремль. На практике это означает, например, отсутствие явных противоречий между отправкой московских специалистов по избирательным технологиям в Киев с целью помочь предпочтительному кандидату и обвинениями Запад в разжигании «цветной революции» для изменения результатов выборов.

Если говорить о Ближнем Востоке, эти проблемы становятся все более актуальными. Национальные интересы, разумеется, являются основными в дискуссии, но во многом слишком много времени уделяется анализу этого изменчивого и почти не поддающегося определению предмета. Понятно, что в случаях Ливии и Сирии сочетание стратегических и экономических соображений представило для Москву сложную проблему.

Для недавнего контекста важно обратить внимание, как поступили с Россией после кампании по свержению Муаммара Каддафи, что послужило причиной значительного разочарования среди политиков страны. Это стало одной из основных тем в серии статей Владимира Путина, опубликованных в начале года в рамках его кампании.

В своей статье на тему внешней политики в российском еженедельнике «Московские новости» он открыто подверг сомнению мотивацию своих «западных коллег», которая стояла за их интервенционистским духом: «Получается так, что в странах, непосредственно прошедших через «арабскую весну», как ранее в Ираке, российские компании теряют наработанные десятилетиями позиции на местных рынках, лишаются довольно крупных коммерческих контрактов. А освободившиеся ниши заполняются экономическими операторами тех самых государств, которые приложили руку к смене правящих режимов».

Такая критика далеко не нова, но она совершенно особенным образом связана с российской позиции по отношению к режиму Асада в Сирии.

Молчаливое принятие Москвой ограниченной интервенции в Ливии воспринялось в итоге Кремелем как нечто, что поставило их на невыгодные позиции как в стратегическом, так и в экономическом смысле. Как следствие, привлекательность подобного подхода в отношении старого союзника в Сирии была сильно снижена еще до того, как они сели за круглый стол.

Экономические и стратегические соображения абсолютно ясны. В 2008 году российский парламент ратифицировал сделку, которая прощала 73% сирийского остававшегося со времен СССР долга в размере 14,5 миллиардов долларов в обмен на право пользоваться портом Тартус, который на настоящий момент является главным средиземноморским портом России. Кроме того, постоянно сообщается, что Российская Федерация является крупнейшим сирийским поставщиком оружия – с контрактами на сумму 4 миллиарда долларов.

Это никак не назовешь мелкими недоразумениями. Кроме того, вряд ли стоит ждать, что избранные политики будут действовать вопреки собственным национальным интересам.

И, тем не менее, Россия продолжает выражать свое недовольство посредством ООН, не прибегая к односторонним переговорам с Сирией. Сегодня Лавров снова призвал как сирийское правительство, так и оппозицию подчиниться мирному плану Кофи Аннана:

«Мы продолжаем настойчиво требовать от наших сирийских коллег исполнения ими своих обязательств», — сказал он на пресс-конференции.

Хотя их позиция может огорчать многих представителей мирового сообщества, стремление России к решению проблемы с помощью ООН должно одновременно и обнадеживает. Сейчас трудность для Путина и Лаврова заключается в том, что в Сирии имеет место гуманитарный кризис, который нельзя игнорировать или чем-то оправдать.

По крайней мере этого должно быть достаточно, чтобы вынудить все стороны вернуться за стол переговоров.

ИноСМИ