Нагорно-карабахский конфликт имел огромное влияние как на сам Нагорный Карабах, так и на Азербайджан и Армению. Наиболее тяжелые последствия конфликта — это тысячи погибших и более миллиона беженцев с обеих сторон. Но помимо этого, конфликт привел и к другим, менее ощутимым, но все же глубоким изменениям на различных уровнях, начиная от повседневной жизни и заканчивая изменениями мышления. Об этом пишет Лейла Сайфутдинова в своем исследовании «Плохие и хорошие армяне: представление Карабахского конфликта в азербайджанской литературе», опубликованном «Фондом Генриха Белля».

В результате, контакты между обычными гражданами Армении и Азербайджана сократились до минимального и сегодня, помимо официальных переговоров по урегулированию конфликта, ограничиваются встречами представителей НПО и научными встречами, а также связями между диаспорами. За исключением редких случаев, эти встречи проходят на нейтральной стороне, за пределами Армении и Азербайджана. Таким образом, нормальное общение, включающее в себя взаимодействия в различных условиях, было прекращено.

В сложившейся ситуации, отмечает автор, воображение стало играть все более важную роль в формировании представлений друг о друге — они становятся все более мифологизированными и обезличенными. Это особенно касается молодого поколения в обеих странах, так как молодежь либо имеет небольшой опыт общения между собой, либо вовсе не имеет. Часто отсутствуют и личные воспоминания.

В этой связи особенно актуальна роль литературы в воссоздании и передачи коллективной памяти. В своей статье Л. Сайфутдинова, в частности, исследовала азербайджанскую литературу опубликованную после начала конфликта, а именно, 20 работ (13 из которых относятся к периоду конфликта, а 7 — ко времени до начала конфликта), которые раскрывают некоторые закономерности, важные для понимания того, как конфликт воспринимается в Азербайджане.

Автор отмечает, что грань между армянами и азербайджанцами в литературе всегда показана очень четко. Есть некоторые случаи, когда взаимодействие, пересекающее эту грань, становится интенсивным и даже интимным. И все же, сама эта грань — основное различие между армянами и азербайджанцами, всегда присутствует, оно важно и не подлежит обсуждению. «Я не припомню ни одного случая, когда в литературе национальная идентичность персонажа-армянина остается неизвестной, или не имеет абсолютно никакого отношения к истории, и следовательно к армяно-азербайджанским отношениям», — пишет исследователь.

Как правило, национальная принадлежность армян раскрывается напрямую, путем указания имени армянина, к примеру, как в рассказе «Жизнь человека» Самита Алиева (2003 г.), где используются специфические армянские имена и фамилии. Этот же метод применяется в романе «Назад в Хазр» Афанасия Мамедова, одну из героинь которого зовут Майа Бабаджанян. Примечательно, что в романе присутствуют и две другие девушки — Джамиля и Зуля, живущие по соседству с Майей, однако их фамилии в романе не раскрываются, и складывается впечатление, что указание фамилии Майи преследовало лишь цель подчеркнуть армянское происхождение девушки.

Кроме того, этническая принадлежность иногда раскрывается косвенно, в рамках географического и исторического контекста, как например в рассказе Гюнел Анаргызы «Дерево», написанном в 2004 году.

Стоит отметить, пишет автор исследования, что четкое и недвусмысленное проведение границы между армянами и азербайджанцами свойственно литературе 20 века в целом. При этом, эти границы вовсе не означают, что между двумя группами не существует коммуникации. Контакты между двумя группами — армянами и азербайджанцами, существует за счет присутствия в произведениях образов армян, у которых есть позитивный опыт жизни рядом с азербайджанцами. Они, как правило, говорят по-азербайджански, и даже идентифицируют себя как азербайджанцев в дополнение к своей армянской идентичности. Еще одна характеристика подобных «хороших» армян — это их отношение к другим армянам, так сказать «армянским» армянам, от которых они себя не ассоциируют.

Другая форма межгрупповой коммуникации — это тема любви между азербайджанцем и армянкой. Эта тема регулярно появлялась в литературе 20 века, при чем, во всех случаях эта любовь обречена на провал, как минимум один из участников этих отношений, а чаще всего, оба — погибает. Например, в рассказе «Дерево» погибают оба персонажа, а в романе «Бахадур и Сона» Наримана Нариманова, Бахадур совершает самоубийство после того, как родители Соны отказывают выдать свою дочь за него. В другом произведении, «Махмуд и Марьям», отец девушки убивает обоих героев.

Таким образом, опыт жизни в Азербайджане, сотрудничество и дружба с азербайджанцами, а также отождествление с Азербайджаном, Карабахом или Баку, упрощают межгрупповую коммуникацию. При этом, все эти факторы указывают на достаточно высокий воспринимаемый уровень ассимиляции азербайджанских армян, но даже при этом граница все равно остается и никогда полностью не исчезает, а в случае конфликта становится непроницаемой даже для «хороших» армян. Образ «хороших», ассимилированных армян свойственен всей литературе 20 века, хотя в литературе советского периода образ «иностранных» армян (не из Азербайджана, — прим.) вовсе отсутствует. Вместо этого, в советской литературе присутствует классовое разделение, когда общим врагом азербайджанских и армянских рабочих представлены армянские нефтяные бароны или азербайджанские беки. В литературе периода конфликта этот враг был заменен образом армян не из Азербайджана, отмечает Л. Сайфутдинова.

Логично, что если «хорошие» армяне — это те, кто живут в Азербайджане и любят своих азербайджанских друзей, то «плохие» армяне являются их противоположностью. В самом деле, чаще всего иностранные армяне — армяне, прибывшие в Азербайджан и на Кавказ из других мест, представлены в образе «плохих». Ярким примером является образ Ованеса Агароняна в историческом романе «Огонь солнца» Г. Гусейнова (2003). Одной из определяющих черт Ованеса, выросшего в Тифлисе в 19 веке, является его ненависть к мусульманам и азербайджанцам, которую он не скрывает.

Другим примером является роман «Ключ от твоего дома» Р. Хусейнова (2008), в котором отражен период с раннего 20 века по 1930-е годы. По сюжету романа, армяне убивают 9-летнего сына азербайджанца Садияра Аги в ходе набега на его земли. В последствии, он убивает всех участников набега, кроме организатора — Левона Саркисяна, выходца из Османской Турции, который несет в себе ненависть ко всем туркам. В произведении азербайджанского автора, Садияр уступая просьбе жены не убивать отца на глазах у детей, не убивает Левона, однако тот затем выслеживает Садияра и убивает его со спины.

Таким образом, «плохие» армяне, в отличие от «хороших», в азербайджанской литературе часто представлены в образе иммигрантов или являются выходцами из семей иммигрантов. Они преисполнены ненавистью, и часто эта ненависть обобщена и направлена против всех мусульман/турок. Наконец, такие армяне, как правило, представлены в азербайджанской литературе плохими, морально разложенными людьми, убийцами, предателями и насильниками.

В исследовании отмечается также, что в отличие от устойчивого и непротиворечивого образа «хороших» армян, который присутствовал в литературе 20 века, образ «плохих» армян является относительно новым. Из-за советского идеологического давления образ «плохих» армян в азербайджанской литературе был своего рода табу. Исключением является роман «Махмуд и Марьям», опубликованный в 1987 году, в котором представлен образ «плохого» армянина — отца Марьям, убившего их обоих. Образ отца Марьям напоминает образ «плохих» армян, который появился в последующие десятилетия. Так, он был выходцем из Эрзрума, в следствие чего можно предположить, что идея о том, что армяне — пришлые со стороны люди и являются потенциальной иностранной угрозой, вовсе не нова, и лишь дремала в советский период.

«Уже никогда не будет, как в прежние времена» — эти слова карабахского армянина Валерия из рассказа «Жизнь человека» очень хорошо резюмирует литературное представление Карабахского конфликта в Азербайджане. «Прежние времена» — это период гармонии и мира, когда армяно-азербайджанские отношения основывались на сотрудничестве и взаимной поддержке. «Золотой век» был уничтожен Карабахским конфликтом, в результате которого эти отношения трансформируются во вражду, подозрительность и войну. В литературе, так же как и в реальной жизни, эта трансформация часто представлена как трагедия, ведущая к и приносящая смерть участникам. В исследуемой автором литературе причина этой трансформации — Карабахский конфликт, в то время как причина конфликта — внешняя: либо политика Москвы, либо провокации со стороны Армении, либо обезличенная историческая сила.

Примечательно, что несмотря на представление конфликта как причины радикальных перемен, образ «хороших» армян присутствует как в литературе советского периода, так и периода конфликта. Существенная разница между литературой доконфликтного и конфликтного периодов заключается в появлении образа «плохих» армян, при этом, часто и «хорошие» армяне страдают из-за «плохих». «Это негативное представление армян появляется впервые, по крайней мере в той литературе, которую я прочитала, непосредственно перед началом конфликта, в 1987 году. Но после эскалации конфликта этот образ быстро распространяется, и во многих случаях может быть найден в исторической беллетристике, описывающей советскую и досоветскую историю», — пишет Лейла Сайфутдинова.

Автор исследования отмечает, что поскольку «хорошие» армяне в литературе периода конфликта чаще всего умирают, можно предположить, что образ «хороших» армян постепенно заменяется образом «плохих».

Наконец, если «прежние времена» умерли, каково тогда будущее армяно-азербайджанских отношений? Есть ли основа для строительства новых отношений после того, как прежние были разрушены Карабахским конфликтом. Современная азербайджанская литература не дает ответа на этот вопрос. Возможно, отсутствие видения будущего связано с нынешней неопределенностью вокруг конфликта, с отсутствием решения и урегулирования, пишет автор в заключение, отметив, что своего решения ожидают как литературное представление конфликта, так и сам конфликт.Panorama.am