Сирийские власти, скорее всего, будут сражаться в одиночку. Им не привыкать. Принцип Асадов — терпение. Не сдаваться — сколь бы велико ни было осуждение со стороны всего мира, сколь бы ужасны ни были угрозы из Израиля и Америки.

Насилие приобретает все более жестокие формы. Лига арабских государств в отчаянии разводит руками. Сколько бы мадам Клинтон ни бушевала в ООН, сирийский режим и верные последователи старой партии «Баас» непреклонны. Но арабы ничему не удивляются. Ведь Сирия — «Ум аль-Арабия уахида», Мать единого арабского народа, как ее именуют баасисты, — крепкий орешек, а ее правители — одни из самых неуступчивых на Ближнем Востоке, привыкшие к пращам и стрелам своих врагов, равно как и друзей. «Нет» Сирии любым предложениям, кроме полного вывода израильских войск с Голанских высот в обмен на мир, стало таким же знаменитым, как «нет» де Голля вступлению Британии в Европейский Союз.

Да, противостояние сирийского режима и оппозиции еще никогда не принимало таких масштабов. Если число жертв еще не достигло 10-20 тысяч погибших, как во время восстания 1982 года в Хаме, которое Асад-старший подавил со своей обычной безжалостностью, то массовый характер нынешнего бунта, случаи дезертирства из сирийской армии, потеря всех союзников в арабском мире, кроме одного — разумеется, крошечного Ливана — и постепенное разрастание гражданской войны делают настоящий момент самым опасным в истории Сирии после обретения независимости. Как Башару Асаду удержаться у власти?

Что ж, конечно, есть Россия: Путин и Медведев твердо намерены не позволить Западу переиграть их в ООН, как это было, когда они не выступили против введения бесполетных зон, прямым результатом которого стало крушение режима Каддафи. Еще есть Иран, для которого Сирия является плацдармом в арабском мире. А подозрение Ирана по поводу того, что международное сообщество ополчилось на Сирию главным образом из-за их союзнических отношений, вполне может оказаться справедливым. Поразите баасистскую Сирию и ее алавито-шиитского президента, и вы попадете прямо в сердце Ирана. Наконец, есть Израиль, который практически не высказывается по поводу Сирии, опасаясь, что новый режим может стать гораздо более непримиримым.

Но Сирия — это также символ. В глазах Запада она одна противостояла Западу, отказываясь принять несправедливый мир на Ближнем Востоке. Она одна отвергла примирение Анвара Садата с Израилем. Она одна отвернулась от Ясира Арафата после его пресловутого согласия на «мир» с Израилем. А до того только Сирия бросала вызов французским оккупантам — в 1920 г., а затем вновь в 1946 г., когда парламент в Дамаске был сожжен вместе с его защитниками. И даже если многие ливанцы предпочли забыть свою историю, факт остается фактом: после Первой мировой войны большинство ливанцев хотело, чтобы их земля оставалась частью Сирии — смотрите результаты работы комиссии Кинга-Крэйна — а не жить в отдельном государстве под покровительством французов.

Вопреки тому, что любит заявлять Америка, Сирия вовсе не государство, основанное на экспансии. Она планомерно теряла территорию. В результате французских махинаций она лишилась Ливана. В 1939 году она потеряла Александретту, которую французы передали Турции после сфальсифицированного референдума в тщетной надежде на то, что турки вступят в войну с Гитлером на стороне союзников. А в 1967 году она потеряла Голанские высоты, захваченные Израилем. В арабском мире Сирия как страна, а не как режим вызывает большую симпатию и уважение. Обо всем этом знает Башар Асад — не холуй, в отличие от Хосни Мубарака, и не безумец, как Каддафи.

Но баасизм — не «арабизм», сколько бы его сторонники ни утверждали обратное. Десятилетия стабильности не избавили Сирию от коррупции. Диктатура в ней развивалась по тем же унылым правилам, которые арабы терпели столько лет: лучше автократия, чем анархия; лучше мир, чем свобода, хотя и под властью шиитского меньшинства; лучше светское общество, чем религиозный фанатизм. Собственно говоря, если сириец хотел увидеть, что бывает с государством, организованным по конфессиональному принципу, ему достаточно было взглянуть на гражданскую войну в Ливане.

С досадой я оглядываюсь на тот ужасный конфликт и жестокие слова, которые я писал столько лет назад: что однажды, после многолетнего пребывания сирийских «миротворцев» в Ливане, ливанскую армию, возможно, попросят выполнить роль «миротворцев» в Сирии. Тогда это было злой шуткой. Но сейчас, пожалуй, нет. Действительно, миротворческие силы Ливана в Сирии, где представлены все ливанские общины (сунниты, шииты, христиане-марониты, православные, друзы, армяне) могли бы стать фактором снижения напряженности. После пребывания сирийской армии в Ливане в 1976-2005 годах это может показаться верхом иронии, и вероятность этого равна нулю. Но это показывает характер политических изменений на Ближнем Востоке.

В действительности сирийские власти, скорее всего, будут сражаться в одиночку. Им не привыкать. Принцип Асадов — терпение. Не сдаваться — сколь бы велико ни было осуждение со стороны всего мира, сколь бы ужасны ни были угрозы из Израиля и Америки — и рано или поздно колесо фортуны вновь повернется в твою пользу.

Однако жуткая резня, устроенная в Хомсе и других городах Сирии, обезглавливание и пытки людей свидетельствуют о том, что у режима Асада остается все меньше времени. Сирийцы гибнут точно так же, как египтяне, ливийцы и йеменцы — потому что чувствуют себя достойными самостоятельно управлять своей страной. Их борьба уже ожесточает межконфессиональные противоречия на севере Ливана, которые существуют и в ливанском парламенте, хотя не это будет в первую очередь волновать сирийское правительство.

Любая борьба за выживание ужасна, и Башар Асад, по-видимому, полагает, что он сможет протолкнуть свой пакет реформ до того, как Сирия распадется. Кажется, за пределами Сирии никто не верит в то, что это ему удастся. Но есть один вопрос, который почему-то не задается. Предположим, режим выживет. Какой Сирией он будет править?

Роберт Фиск (Robert Fisk), («The Independent», Великобритания)