В вышедшем недавно первом в 2012 году номере журнала «Отечественные записки» (N46) опубликована статья заместителя главного редактора ИА REGNUM по международной информации Виген Акопяна, посвященная вопросам становления и взаимоотношений Армении и армянской диаспоры. Ниже представляем текст статьи.

Армения не имеет аналога на пространстве бывшего СССР, а, вероятнее всего, и в мире, по этническому составу населения. Это страна одного этноса. 97,9% населения — армяне. Тем не менее, армян в Армении гораздо меньше, чем вне ее пределов. По некоторым источникам, численность армян в мире составляет примерно 10 миллионов человек, тогда как население самой Армении колеблется, по официальным данным, в районе 3 миллионов человек.

Подобная диспропорция рождает драматическую коллизию в вопросах взаимоотношений нации и государства. Выход из нее — задача нынешних и будущих поколений армян, которым придется ответить на следующие вопросы — что для них означает независимое государство и что для них — интересы нации. Можно ли направить потенциал нации на развитие собственного государства? И, наконец, возможно ли сохранить нацию без государства, и где тот предел, когда немощь государства войдет в категорический конфликт с мощью нации? Злободневность этих вопросов сегодня очевидным образом подогревается и внутренними процессами в Армении, и региональной повесткой, и глобальными международными тенденциями.

Государство — сердце нации или ноша на ее плечах?

Армяне гордятся своей историей, несмотря на всю ее трагичность. Каждый армянин с гордостью поведает новому знакомому иностранцу, что Армения первой в мире приняла христианство в качестве государственной религии в 301 году. С тех пор минуло 17 веков. В армянской среде существуют как минимум две противоположные версии относительно влияния, которое данное событие оказало на судьбу нации. Первая сводится к тому, что именно вера, а значит церковь, сумела защитить и сохранить нацию в условиях враждебного окружения. Вторая же, наоборот, сваливает все беды, лишения и потери на роковой выбор 301 года.

Тем не менее, начиная с раннего Средневековья характерной формой существования армянского этноса становится диаспора — эмиграция и проживание за пределами исторической родины в результате давления кочевых тюркских племён, а впоследствии — гонений на христиан со стороны мусульманских правителей Османской Империи и Персии. Апогей миграции армян из региона автохтонного проживания на территории современной Турции пришелся на начало 20-го века, когда власти Османской империи пошли на кардинальное решение «армянского вопроса» — геноцид. Кстати, сам факт существования многочисленной и разбросанной по разным странам мира общины армяне считают одним из последствий геноцида.

В 2015 году будет отмечаться 100-летие трагедии, но армянский народ преодолевает его последствия и поныне. Оторванные друг от друга колонии на Ближнем Востоке — Иране, Ливане и Сирии, в США, во Франции и других странах Европы, на юге России, в Грузии и Абхазии, отдельные национальные очаги во многих странах мира продолжают жить в поисках нового модуса национального единства. Этим модусом могла бы стать новая независимая Республика Армения, пережившая Спитак, крушение СССР, кровопролитную карабахскую войну. Но спонтанная национальная консолидация не вышла за рамки решения этих, безусловно масштабных, но промежуточных в судьбах нации проблем.

Двадцать лет новейшей истории Армении показали, что армянское государство и армянская нация, будучи взаимосвязаны словно сообщающиеся сосуды, отнюдь не дополняют друг друга. Напротив, в некоторых вопросах влияние мощной, а главное многочисленной диаспоры вступило в противоречие с интересами и состоянием самой Армении. «Сосуд» новейшей государственности не смог вместить все содержимое национального «сосуда», который к тому же был разбит почти сотню лет назад, а его содержимое децентрализовано.

Новая волна миграции пошла уже из независимого армянского государства и, судя по всему, ее масштабы не уступают предыдущей — вынужденной. По данным ООН, в 2005-2006 годах в мире насчитывалось 200 миллионов мигрантов, что составляло 3% населения планеты (исходя из цифры в 6,5 млрд). Сегодня власти Армении признают, что за истекшие 20 лет из страны уехало более миллиона человек, то есть треть. Это совершенно аномальный показатель, превышающий среднемировой уровень в 10 раз!

Как полагает директор Института философии, социологии и права Национальной Академии Наук Республики Армения Геворг Погосян, властям Армении выгодно выплескивать рабочую силу за пределы страны. «Во-первых, разряжается социальная напряженность. Все равно у нас нет достаточного количества рабочих мест, а безработная масса создает множество проблем в виде роста преступности, маргинализации, девиантного поведения. Стало быть, хорошо, что они уезжают. Другой фактор — трансферты… Наши сограждане уезжают, работают в других странах и присылают своим семьям немалые деньги. По разным подсчетам ежегодная сумма трансфертов составляет $1,5-2 млрд. Это почти бюджет страны, вливаемый через неофициальные каналы… И, наконец, третий фактор, носящий политический характер. Ясно, что основной контингент, эмигрирующий из Армении, — это контингент, активный во всех отношениях, в том числе и в политическом. Выезжая, он увозит и политический потенциал — тот, который явно не стал бы голосовать за власть имущую партию. Ибо если человек уезжает из своей страны, значит, он недоволен, а недовольный электорат не будет голосовать за действующую власть. Стало быть, его отъезд политически выгоден».

Но почему же власть не создает условия для обращения деградации вспять, чтобы протестный электорат стал созидательным, интересуется у ученого журналист одной из местных газет. «Подобного понимания и подхода нет опять-таки по очень простой причине: большинство людей, занимающих высокие посты и обладающих полномочиями принимать решения, не видят себя руководителями в долгосрочной перспективе. У них нет персональной привязки к судьбе своей страны, а есть только личностные интересы. Посидел министром, сколотил состояние, приобрел недвижимость где-нибудь за рубежом — и он сам уже готовый эмигрант. Мы часто говорим, что у нашего народа нет государственного уровня мышления. Но я уверен, что среди большинства представителей власти тоже нет носителей государственного мышления — это когда интересы государства, народа ставятся выше личных, клановых, групповых и т.д.» (1).

Отсутствие «носителей государственного мышления» в условиях вялотекущей войны с соседним Азербайджаном, экономической блокады и острого политико-дипломатического конфликта с другим мощным соседом — Турцией — смертельный диагноз для Армении. Однако столь ли драматична картина, как ее представляет ученый? Приходится констатировать, что да. Один из высокопоставленных армянских чиновников во время неформальной беседы обронил следующую симптоматичную фразу, которая, звучала примерно так: «Значение и потенциал армянского мира сегодня во много раз шире, чем дальнейшая судьба не только Карабаха, но и самой Армении. И, значит, наша задача состоит в том, чтобы понять, каким образом координировать и куда направлять весь этот потенциал. Нам необходимо понять, о чем думает молодой армянин, сидящий перед компьютером в Монреале, и чем живет другой армянин его сверстник, родившийся и живущий в Дамаске».

Не удивительно, что в последние годы государственные и общественные структуры Армении предпринимали множество попыток реализации различных проектов и программ, несущих общенациональный панармянский характер — начиная от создания специального Министерства диаспоры, заканчивая проведением Панармянских игр, созданием Всеармянского банка и конструированием различных объединяющих сетевых платформ в Интернете. Однако эффективность большинства таких инициатив оставляет желать лучшего. Дальше проведения телевизионных марафонов для сбора средств на реализацию отдельных проектов в Нагорном Карабахе дело пока не идет. Как считает Геворг Погосян, одна из основных причин перманентной неудачи — неоднородность диаспоры. «Это не организованная сила, хотя могла бы таковой стать, и это было бы тоже спасением. Но в этом направлении опять же должно работать армянское государство. Спюрк как был исторически разбросанным, так и остается разбросанным. Это (диаспора — В.А.) — не государственное образование, и поэтому не может быть консолидировано, институциолизировано как государство», — говорит ученый в том же интервью.

Но «работа армянского государства», сколь интенсивной бы она ни была, не в состоянии объединить силу диаспоры механически, не вполне осознавая при этом, как управлять и куда направлять эту силу.

Один из видных представителей армянской Диаспоры, французский шансонье Шарь Азнавур в интервью журналу Nouvelles d’Arménie (2), потрясшем своей эмоциональной откровенностью, задал вопрос: «Что означает быть представителем диаспоры? — Хорошо питаться, или хорошо выпивать? Разве быть армянином означает владеть бутиком и говорить о Геноциде?» Великий артист, сделавший для своей страны многое, таким образом говорит об отсутствии у значительной части армянской нации объединяющей идеи — более важной, чем личное обогащение, и более актуальной, чем национальная трагедия армян — геноцид. Тем более, что последний стал непрогнозируемым и обоюдоострым фактором современной политики и зачастую может быть использован той или иной страной без оглядки на интересы самой Армении.

Впрочем, ответ на вопрос — куда следует направлять потенциал организованной диаспоры в условиях, когда национальное государство стоит на пороге депопуляции и новой войны — очевиден. Конечно же, на защиту и укрепление государственности Армении. Но именно в этом ключевом вопросе эффект «сообщающихся сосудов» — Армении и диаспоры — работает в ущерб государству. Обширная диаспора, как день ото дня увеличивающаяся воронка, втягивает в себя и Армению — делая проблемы национального характера чуть ли не главным гарантом существования государства, хотя в реальности решение этих проблем невозможно без крепкого национального государства.

В этом плане весьма показателен опыт курдов, которые при всей своей многочисленности и концентрации на решение национальной проблемы приоритетом номер один обозначили создание независимого Курдистана и практически добились уже своей цели на территории Ирака.

Таким образом, Армения, как она мыслилась, призванная стать маяком для целого народа, ее «непотопляемым авианосцем», сегодня чаще всего рассматривается представителями диаспоры как объект гуманитарных пожертвований.

Армянская диаспора — новая, старая, далекая, близкая и российская

Геворг Погосян делит армянство на три сегмента — Армению, Спюрк (Диаспору) и непризнанный Арцах (Нагорный Карабах). Мы позволим себе продолжить «сегментацию» самой диаспоры, выделив условно две основные группы. Первая — это так называемые «ахпары» (от специфического произношения слова «ахпер» — «брат») — представители старой волны беженцев из Турции и других стран региона и их потомки. Вторая — это новая волна — «айастанцы» — экономические, трудовые и нелегальные мигранты из современной Армении.

Община армян в России имеет целый ряд отличительных особенностей. Она уникальна не только историей возникновения — гораздо более ранней и, соответственно, богатой, чем та же община армян в США, — но и более длительной, динамичной и прочной связью с современной Арменией.

Начало расселения армян на территории России датируется X-XI веками и связано с Киевской Русью. В последующем, в XII-XIII столетиях армяне поселялись в Крыму и в Поволжье. В XIV веке возникают армянские поселения в Подолии, в Бесарабии, а затем и в центральной и северной частях России. В Москве армяне появились в XIV веке и по указу Ивана Грозного селились в районах Белого города, Никольско-Столпового переулка. И в XIX веке этот переулок, где уже была построена армянская церковь, был переименован в Армянский переулок (3). Также в Москве есть Армавирская улица, названная в честь города Армавира в Краснодарском крае, который, в свою очередь, название получил от одной из великих армянских столиц — города Армавира (IV-III века до н. э.).

Особенно лояльное отношение к армянам демонстрировал царь Петр I. Вот выдержка из его указа от 2 марта 1711 года: «Армян как возможно приласкать и облегчить в чем пристойно, дабы тем подать охоту для большего их приезда», указал российский монарх 2 марта 1711 года. В другом его указе от 1723 года говорилось: «Мы не только их купечество защищать повелели, но и еще для вящей прибыли и пользы некоторыми особливыми привилегиями снабдевать и всемилостивейше жаловать будем…». Позже, политику Петра в отношении армян подтвердила Екатерина II. 30 июля 1768 года она издала особую грамоту, в которой, в частности, давалось обещание по примеру предков «…весь честный армянский народ в Нашей Императорской милости и благоволении содержать…». Грамота имела важнейшее значение и в том смысле, что признавала юрисдикцию верховного католикоса на территории Российской империи (4).

Северный Кавказ и Предкавказье были важнейшими центрами расселения армянского этноса. Считается, что большинство армян переселилось сюда в конце XV века из Крыма, где к тому времени Османская империя полностью подчинила себе Крымское ханство. Армяне переняли нравы и обычаи адыгов, среди которых поселились. Их язык приобрёл черты, сближающие его с адыгскими языками, однако они сохранили своё этническое самосознание и принадлежность к Армянской церкви. В результате взаимопроникновения двух культур сформировалась совершенно новая этническая группа черкесогаев (горских армян) (5), которая, впрочем, практической связи с современной Арменией не имеет. Аналогичную дистанцию от общеармянских проблем и задач демонстрирует община в Абхазии, составляющая, по некоторым оценкам, более 30% населения этой уже независимой страны.

По данным переписи 1989 года в России проживало 532,4 тыс. армян. Из них в Краснодарском крае — 183 тыс., в Ставропольском крае — 73 тыс., в Ростовской области — 63 тыс. Это именно те области России, куда Российское государство в прошлом поселяло армян из Персии, Закавказья, Крыма, Турции. После развала СССР динамика миграции армян в Россию резко активизировалась. На сегодняшний день российские армяне представляют собой крупнейшую армянскую диаспору в мире. По данным Всероссийской переписи 2002 года, в России проживало 1,13 млн. армян. К 2010 году численность армянской общины выросла еще на 4,6% и составила 1,18 млн. Таким образом, с момента развала СССР армянская община России выросла более чем вдвое (6).

Армянство России — уникальный организм, как по истории своего возникновения, так и по глубине инкорпорации в многонациональное российское общество. Однако несмотря на массовость и давнюю историю расселения, сегодня российские армяне — самая децентрализованная и деполитизированная из всех армянских общин. Становление армянской диаспоры России на институциональном уровне пока не состоялось. Многочисленные общественные объединения чаще всего конкурируют друг с другом, пытаясь перехватить фонды на реализацию отдельных информационно-просветительских проектов.

Россия — единственная из стран с такой крупной армянской общиной, где не действуют традиционные армянские национальные партии, борющиеся за влияние в диаспоре — «Дашнакцутюн», «Рамкавар Азатакан» и «Гнчакян». Лишь «Дашнакцутюн», будучи в Армении парламентской партией, в последние годы прилагала усилия для создания представительства в России и развернула здесь пока еще весьма слабую и малоэффективную сеть. Тому причиной не только специфическая организация общественно-политического поля России, но и тот факт, что подобного рода армянские структуры активно развились в странах Ближнего Востока, например в Ливане, в США, во Франции и других странах на идеях национального самосохранения как раз в советский период истории Армении. В тот период, когда национальные вопросы в самой Армении и среди армян в России были мощно придавлены идеологией социализма, но, что самое важное, — очевидными успехами в становлении промышленно-экономического и политического каркаса будущей Армении. В этом плане можно констатировать, что отход от губительной национальной повестки и подключение к пусть даже и сильно идеологизированной, но задаче государственного строительства, позволили армянскому народу обрести в XX веке короткий по меркам их истории, но и вместе с тем жизненно важный период стабильности и экономического подъема.

Очевидно также и то, что значительная часть из ныне живущих в России армян хорошо помнят и даже тоскуют по тем временам, ибо даже поддерживать связь с Арменией было для них тогда гораздо удобнее и дешевле, чем сейчас, когда их родина получила независимость. Для этой части российских армян сама ценность независимой государственности Армении более чем сомнительна.

Серьезный отпечаток на настроения российской общины армян накладывает и текущая политическая атмосфера двух стран. Россия продолжает нести историческую миссию гаранта безопасности Армении. В частности, на территории республики дислоцирована военная база РФ, в официальные функции которой входит обеспечение безопасности Армении.

Текущая политическая конъюнктура в Закавказье, характеризующаяся серьезным конфликтным потенциалом, вызывает множество опасений не только в самой Армении, но и в диаспоре, в частности, российской. Армяне России — наиболее активный донор экономики Армении. По официальным и неофициальным каналам ежегодно в Армению из России по линии частных трансфертов переправляется около $1,5 млрд (до 80% всех частных трансфертов).

Можно без преувеличения сказать, что будущее Армении через призму своей собственной судьбы рассматривает львиная доля армян России, особенно из числа мигрантов новой, постсоветской волны. Безвизовый режим между странами, близкая ментальность и общее языковое пространство позволяют многим из них жить на два государства, являясь при этом наиболее заинтересованной стороной углубления их интеграции. В этом плане отношение к будущему армянского государства, а значит и действиям ее нынешнего руководства, например, у армян России и у армян, скажем, Сирии — кардинально различны. Но что еще более важно, армянство России, может быть, чисто инерционно, продолжает считать Армению — естественным продолжением ареала российской цивилизации. Такой подход в определенной степени противоречит задачам укрепления армянской государственности, хотя, с другой стороны, является на сегодняшний день, быть может, одним из важнейших факторов поддержания ее политической и экономической жизнеспособности.